Читать «Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)» онлайн - страница 172

– Для него это трагедия, – тихо произнес Тремейн. – Представляю, каково ему сейчас.

Во время утренних размышлений он рассматривал убийство бесстрастно, как абстрактную задачу, которую требуется решать согласно определенным правилам. Упоминание о Фарранте внезапно напомнило ему о другой стороне дела, где приходилось считаться с человеческой болью и страданиями. В нем вновь пробудилась сентиментальность.

Заметив выражение его лица, Джин Расселл не сказала то, что собиралась, – не выразила надежду, что Джералд Фаррант будет отомщен, а преступник предан в руки правосудия. Эта решимость была уже рядом: в напряженном лице Мордекая Тремейна, в тревожных глубинах его глаз.

После обеда Тремейн не вернулся к своему шезлонгу в саду. Было жарко – слишком жарко. Солнце стояло высоко над головой, заливая лучами деревню. Над медленно плавящимся асфальтом дорог висело знойное марево. Однако Тремейн водрузил на голову свою поношенную панаму и покинул дом.

Ему требовалось пройтись, притом быстро, даже если его бросит в жар; так быстро, чтобы и мысли завертелись как можно стремительнее… и в голове наконец-то прояснилось. В сторону деревни Тремейн не пошел. Встречаться с людьми ему не хотелось. Он не желал праздной болтовни, не собирался поддерживать видимость разговора, пока его мысли, мучительно петляя, ищут путь через пространство и время.

Некий ужас охватил Тремейна. Некий тайный страх Далмеринга тяжким грузом лег ему на сердце, окутал и укрыл чудовищной злобной тенью. Он понимал, что все это игра воображения. И знал, что причина тому – заведенный Джин Расселл разговор о Джералде Фарранте, о трагедии, внезапно обрушившейся на него, а также отвращение к страшному злодеянию, которое, свершившись, вызвало прилив романтических чувств, таившихся в душе самого Тремейна.

Но несмотря на то что он разбирался – или считал, что разбирается, – в механизмах собственной психологии, его воли было недостаточно для подавления инстинктивных реакций. Тремейн постоянно видел перед собой неподвижное, внушающее сострадание тело жертвы, лежавшее в темноте, осколки разбитых вдребезги надежд. И ни на минуту не забывал о гибели, крушении и людском горе.

«Белое к свадьбе, – вертелось у него в голове бессвязно и вместе с тем с мучительным, пульсирующим смыслом, – все белое забрызгано и запачкано черным…»

Он прибавил шагу. Блестящие капли пота проступили под краем его панамы там, где она касалась лба. Пенсне, обычно с трудом державшееся на носу, теперь едва не свалилось, и почувствовав, что оно соскальзывает, Тремейн вернул его на место дрожащей рукой.

Солнце плавилось в небе, ослепительно сияло, со всей яростью метая лучи в Тремейна. Как и зло, не поддающееся описанию. Он чувствовал, как ужас обступает его со всех сторон, отнимает воздух, медленно, но неуклонно душит его, затягивает…

Тремейн пошатнулся, и чья-то рука поспешно поддержала его.

– В чем дело, Мордекай? Вам нездоровится?