Читать «Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1» онлайн - страница 62

— Не подморозим — сверетеним. Бултыхнем.

— Служим за робу.

— Для них не жалко последне из штанов вытряхнуть.

Замусоренная бухта круто дышит перегаром угля, ржавым железом и сливками нефти. Оплывает синью вечер. Кровью затекает закатное око. Качелится море в бардовых, темно-малиновых парусах. У трапа ВОЛЧОК.

Шапка матросская.

Под шапкой хрящ.

Ряжка безусая.

Лощ

Прыщ.

Стручок зеленый.

— Вам куда, товарищи?

— Как куда? — упер Мишка руки в боки, — имеешь ли данные нас допрашивать?..

— То-эсть я хотел…

— Козонок.

— Залупа.

И Ванька шутя попытался вырвать у парня винтовку. Тот зашипел, как гусь перед собаками. Вскинул на изготовку и чуть испуганно:

— Чео надо.

Братки в рев:

— Ах, ты, лярва.

— Мосол. Моряк, смолено брюхо.

— Давно ли из лаптей-то вывалился.

— На! Бей!

— Коли!..

И давай-давай гамить. От их ругани гляди-гляди мачты повалятся, трубы полопаются. Завопил волчок:

— Ваааахтеный!.. Товарищ ваааа!

Лихо:

— Есть!

Подлетел ВАХНАЧ. Такой же сморчок. Из-под шапки чуть знать. Клёш ему хоть под горлом застегивай. На шее свистулька, цепочка медная. Кортик по пяткам бьет.

— Кто тут авралит? Ваши документы?

— Почему такое? Штык в горло: имеет ли данные?..

* * *

Трое в боцманской каюте. Сам старик ФЕДОТЫЧ и ЗАКРОЕВ с ИГНАТОВЫМ — юники, выученики машинной школы. На деловую минутку завернули да и застряли: любят старика — ласковее кутенка сердце в ём. Бойкими гляделами по стенам, по цветным картинкам.

— Товарищ боцман, а это что за музыка?

Гоняет иголку Федотыч — бельишко латает: зуд в руках, без дела минутки не посидит. Укачивается в зыбке воспоминаний:

— Это, хлопцы, англейскый город Кулькута. В Индии помещается. Город ничего, великолепный. Жалко, сляпан на деревенску колодку: домов больших мало.

Оба два:

— И чего торчим тут? Сорваться бы поскорее в дальнее…

— Расскажите, Лука Федочч, что-нибудь из своих впечатлений?

Обметан быльем старик, легок.

— Впечатленьями заниматься нам было не время… Неделю-две трепет трепет, бывало, в море — могиииила! Бьет и качает тебя море, как ветер птицу… Нуш дорвёсса до сухой пути — пляши нога, маши рука… Гггггуляй! Мокни, сердечушко, мокни в веселом весельице… Раздрайка-раздрайка. Бабы-бабы…

Оба в думе, ровно в горячей пыли.

— Эх-ба…

— А волны там большие бывают?..

Работу в сторону. Плечо развернул. Кремнистым глазом чиркнул по молодым лицам, перемазанным олеонафтом и жирной копотью.

— Дурни…

Помолчал… Строго и торжественно поднял руку.

— О ки ян…

Обмяк старый боцман:

— Местечки там есть — глыбина тыща верст. Можа и больше. Убедительно сказать не могу: сам ни мерил, знающие люди сказывали. Одно слово: о ки ян.

Молодые языки — россыпью-смеха. Молодые языки бойко:

— Ого!

— Эге!

— Новые страны, народы… Интерес но: комсомол у них есть?

— У кого у НИХ?

— Ну, на островах у дикарей…

— Понятно есть.

— Тянет ветер от нас, ну и там волну разводит…

Старик свое. Старик разохотился:

— А бабы у них?.. Прямо надо сказать — проблинатические бабы… За милу душу уважут. Так уважут — чуть уползешь. В наших некультурных краях ноги на-нет стопчешь, а таких баб не сыщешь. И год пройдет и два пройдет и пять годов пройдут, а она тебе стерва все медовым пряником рыгается…