Читать «“Золотой осел" Апулея. Архетип трансформации» онлайн - страница 154

Поэзия в своём высшем проявлении вдохновляется теми же первоначальными образами, что и миф: в ней могут проявляться мотивы и формы, имеющие мифологические аналоги. Наши толкования мифов замечательным образом подтверждаются, когда стихи озвучивают те же изначальные ноты, что и мифологические источники. Именно так обстоит дело со стихотворением Рильке «Алкестида»: в ходе своего углубления в бессознательное поэт погружается гораздо дальше уровня, содержащего мотив супружеской любви, и достигает фундаментального пласта — ситуации смертоносного брака.

Согласно известной сказке, боги даровали Адмету право откупиться от собственной смерти за счёт смерти другого. Когда пришло его время умирать, мать, отец и друзья Адмета не были готовы отдать за него свои жизни, но его супруга Алкестида, которую Гомер называет «божественной среди женщин», эта жена, прославленная своей любовью к мужу, сама охотно пошла на смерть. Подобно египетской Исиде, скорбящей по Осирису, античная Алкестида считалась в патриархальной Греции «доброй женой». Смысл её смерти, представляющей в не столь выгодном свете её супруга, который требует и одобряет эту жертву, становится понятным для нас только с учётом того факта, что ещё Еврипид считал жизнь мужчины бесконечно более ценной, чем жизнь женщины.

Но в произведении Рильке происходит нечто другое — хотя бы потому, что мифологическая интуиция поэта переносит действие на день свадьбы:

…И вышла вдруг она, казалось, меньше ростом и печальна, легка и в светлом платье новобрачной. Все прочие — лишь улица, по коей она идет, идет — (и скоро будет в его объятиях, раскрытых с болью). И говорит она; но не ему, а богу, и сейчас ей внемлет бог, и как бы через бога слышат все: «Нет у него замены. Но есть я, замена — я. Никто себя не сможет отдать, как я. Что от меня, от здешней, останется? Лишь то, что я умру. И разве не сказала смерть тебе, что ложе, ожидающее нас, принадлежит подземью? Я прощаюсь. Прощанье сверх прощанья. Никто из умирающих не может взять больше. Все, что погребут под ним, моим супругом, все пройдет, растает. Веди меня: я за него умру».