Читать «“Золотой осел" Апулея. Архетип трансформации» онлайн - страница 142

— Ведь и день, — говорил он, — в который данное лицо можно посвящать, указывается божественным знамением, и жрец, которому придется совершать таинство, избирается тем же промыслом, даже необходимые издержки на церемонию устанавливаются таким же образом. — Ввиду всего этого он полагал, что мне нужно вооружиться немалым терпением, остерегаясь жадности и заносчивости, и стараться избегать обеих крайностей: будучи призванным — медлить и без зова — торопиться.

Всякая спешка, говорит жрец, опасна:

Да и едва ли найдется из числа жрецов человек, столь лишенный рассудка и, больше того, готовый сам себя обречь на погибель, который осмелился бы без специального приказания богини совершить столь дерзостное и святотатственное дело и подвергнуть себя смертельной опасности: ведь и ключи от преисподней, и оплот спасения — в руках у богини.

Позже Луций в другом сне узнает о времени и месте посвящения, а также имя великого жреца Митры, который посвятит его, потому что их связывает «какое-то божественное сродство светил». Утром, когда Луций рассказывает сон своему жрецу, выясняется, что жрец и сам узнал о том же во сне, и для церемонии все готово.

То, что жрец назван «Митрой», и то, что между ними есть соответствие в гороскопах, указывает на психологическое «родство», как бывает алхимическая «близость» или душевное родство между аналитиком и анализандом, так что верные отношения устанавливаются немедленно. Никто не захочет анализировать человека, которого находит отвратительным, хотя если есть негативные чувства, возможно, есть и родство.

Луция наставляют в священных текстах, некоторые из которых состоят из иероглифов, записанных по спирали. Такие рисунки из текста, записанного особым образом, существуют и обнаруживаются, кроме того, в некоторых ранних алхимических текстах. Текст начинается на внешнем конце спирали и движется к центру. Алхимические предписания и магические формулы иногда записывались в форме мандалы, что снова показывает связь алхимии с мистериальными культами. Луций-Апулей снова почти ничего не говорит о содержании этих наставлений, проявляя уважение к мистериям:

Я бы сказал, если бы позволено было говорить, ты бы узнал, если бы слышать было позволено. Но одинаковой опасности подвергаются в случае такого дерзкого любопытства и язык и уши.

Даже в случаях христианской пропаганды против мистерий их подлинное содержание не выдавалось, что показывает их нуминозность, и даже когда посвященные обращались в другую религию, они были так глубоко тронуты, что не раскрывали тайны. Некоторые христианские Отцы Церкви сделали лишь несколько скудных упоминаний о мистериях. Сам Луций говорит: