Читать «Вор черной масти» онлайн - страница 165

После взрыва образовалась нужная нам яма, которую расчистили, расширили и углубили. Вбили с горем пополам столбы. Самая тяжелая часть работы на этом была закончена. Люди спешили, работали споро и без принуждения.

Всем хотелось тепла, посидеть у горячей печки. Знали, что строили для себя.

Глава 24. Белое безмолвие

УКАЗ от 12 января 1950 года гласит:

"Ввиду поступивших заявлений от национальных республик, от профсоюзов, крестьянских организаций, а также от деятелей культуры о необходимости внести изменения в Указ об отмене смертной казни с тем, чтобы этот Указ не распространялся на изменников родины, шпионов и подрывников-диверсантов, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. В виде изъятия из Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года об отмене смертной казни допустить применение к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам смертной казни как высшей меры наказания.

2. Настоящий Указ ввести в действие со дня его опубликования".

27 декабря 1949 года. 16 часов 48 минут по местному времени.

Колымский лагерь.

* * *

Пурга мела не переставая, завывая на все лады, как раненая волчица. Морозы не спадали, упорно держались на отметке минус 55 градусов лютого арктического холода.

Самолет, прилетевший к нам перед бураном сбросил груз с мукой. Но тут нас ждало разочарование. В мешках, вместо муки, оказался мел. Обычный толченый мел. Надписи на мешках утверждали, что это мука, но наши глаза видели другое. Может это была ошибка маркировки, а может быть мука была давно где-тоукрадена… Так мы лишились продовольственных запасов в одночасье.

Лагерная пайка у нас теперь стала очень скудная. Хлеб со шротами был урезан до минимума. И такая пайка не могла противостоять морозу, который нас неотступно преследовал всюду. Особенно холодно было утром. Хотя я спал одетый и накрывался своим ватным одеялом, все равно утром меня колотил озноб. И другие мучились от холода. Печи требовали постоянно дров и топились беспрерывно. Вокруг печей постоянно сидел кто-то из наших зэка, около них было теплее. У нас три человека уже умерли. Их тела вынесли за лагерь и оставили до весны. Двое получили обморожение ног и теперь не могли ходить. Ноги у них почернели, распухли и отекли. Многие отморозили щеки и кончики носов. Эти Колымские метки теперь не сходили с их лиц. А простужены были почти все. Хриплый кашель в бараке, особенно вечером и ночью, не умолкал.

Наши зэка начали ворчать, упрекая начальство всех уровней. Напугать людей, смотрящих смерти в глаза, невозможно. Ропот начал переходить в бурные всплески негодования. Казалось, будет достаточно одной искры, и людской гнев прорвется через сдерживающую его плотину благоразумия, полыхнет, опаляя всех безумием и жаждой разрушения.

В бараке ходили параши от одних нар к другим, одна страшнее другой. Но смысл их был един, все считали, что нас тут забыли и бросили подыхать.