Читать «Голос из хора: Стихи, поэмы» онлайн - страница 2

Картина на библейскую тему

Вот евангелие от реки                  (охрана среды, отмели, мальки,                  блесна рыболова,                  аква вита нуова,                  отражения плюс глубина                  равно: волна, волна, волна); Вот евангелие от мрака                  (парсеки, созвездие Рака,                  космогонические сны,                  эхолот тишины,                  непонимание с полуслова                  и пронзительный слух слепого); Вот евангелие от Морфея                  (аморфность и структура,                  амплитуда и кубатура,                  сюрреалистический быт,                  информационный бит,                  интуиционный бум                  и полеты на БАМ и наобум); Вот евангелие от урана                  (рудники, уголовники, энергия, прана,                  мадам Ирэн,                  синхрофазотрон,                  сумасшедший летчик,                  вооруженный молодчик,                  следы детей,                  докембрийская инфузория без затей,                  менделеевская таблица,                  которая радиоактивно пылится). Посмотрите на центральную группу:                  господин Гейгер,                  озабоченная Любочка,                  Модест в мантии из одеяла                  и кузнец, перековывающий мечи на орала. А это кто такие? —                  загримированы и костюмированы,                  приукрашены и отретушированы,                  отрепетированы, отредактированы                  и расквартированы? — ой, да это мы с тобой! Сами не свои, —                  стало быть, об руку рука,                                     щека к щеке,                  стоим и смотрим в лицо,                  в лицо безумному миру с нескрываемой любовью и беззаветным любопытством. Сбоку табличка:                  «Граждане,                  не выходите из картины!»

«Запутался стрелочник в стрелках...»

* * *

Запутался стрелочник в стрелках,                           пригнулась травинка на склоне, Уснул проводник, и часы захотели в ремонт, И он оказался на нашем дощатом перроне, Транзитный скиталец из ненаступивших времен. В таинственной мгле отмелькали колеса в пространство, В колодцах зрачков отразился казистый вокзал, И новый плакат пригласил:                                   «Самолетом постранствуй!» А старый плакат: «Не ходи по путям!» — приказал. Какие-то женщины в мятых платочках сидели, Авоськи, бидоны, узлы, рюкзаков неуют; И некто кричал им из позавчерашней недели: «Любаша, Надюша, Веруня, бегите, дают!» Свою подхватили поклажу они и пропали. Дорожные знаки на жести помятой цвели. Дремал на скамейке ребенок в цветном одеяле, Дорожки и стежки к ларечкам и будкам вели. Обертки, бутылки, остатки усеяли почву, Дремала кассирша в малюсеньком темном окне. Стоял пассажир пораженный и видел воочью Тот документальный, которому место во сне. Стоял монумент кирпичу — темно-красная башня, Картавый приемник луженую речь щебетал, Загадочный пьяница спал на газете вчерашней, Таинственный трезвенник бодро монетки считал. Часы жестяные висели и зря не ходили, Глядели с высот на джинсовую деву в цвету. И тяжкою тенью дорожную пыль холодили Ряды тополей, оставляя перрон на свету. Стоял пассажир, промеряя очами округу, И раковин слуха касались волна за волной. Но поезд оттуда уже приближался по лугу, А поезд туда ожидался с вечерней луной. Еще раз те два окоема успели впериться, Еще подивился — и вот уже тает вдали. Ах, стрелочник стреляный, где ты, воробышек-птица, Виновник и путаник праведной нашей земли?..