Читать «Ловчие сети» онлайн - страница 39

Я вспоминал, как надрывно стучало мое сердце, своим ритмом призывая меня, такого глупца, к себе…

Вспоминал, как дрогнули мои пальцы, приглашая воссоединиться…

Вспоминал я свое ненужное желание владеть тем, что мне не принадлежало, что просто напросто меня обмануло, завлекло в свои коварные сети… что сманило своим светом и силой… а я так необдуманно, в-первые в жизни так не благоразумно, подался на это сияние… на эту гибкость и ловкость.

И теперь…

Теперь мне оставалось лишь сожалеть…

Сожалеть и надеяться, надеяться… что меня дождутся.

«Я — Тенётник… Я властитель этого леса, что видишь ты вокруг себя, этого поселения, чьи развалины ты обозревал, той лестницы, по которой ты ступал! Я пожиратель глупых душ, кои ищут в моем мире неведомо, что… а находят меня Тенётника, чтобы я благодаря бессмертию их сердцевин мог жить вечно!» — услышал я голос тела… казалось долетевший до меня эхом.

В ужасе, объявшем мою жалкую и беспомощную сущность, естество, суть, сердцевину, субстанцию… нет! нет!!! душу! я поспешно оглянулся, страшась увидеть прямо за собой Тенётника, который наверно решил все же не отпускать меня.

Однако позади никого не было, да впрочем уже не было и леса, лишь виднелась далекая голубоватая полоса. Мгновенно вспомнив, что сейчас начнется лестница, я попытался остановиться, но плохо подчиняющиеся ноги, не слушали меня. И видел я, как моя стопа кремового цвета, так схожая со стопой тела Тенётника прошла прямо сквозь фонарь так, что желтый паук в серую полоску, успел плюнуть в меня паутинкой, и тотчас я покачнулся на краю лестницы. Ноги мои точно дрогнули в коленях, еще миг и я бы улетел в ту бесконечность, покрытую серыми лучами… Чтобы не свалиться, я схватился рукой за поручни перил. Я почти повис на них, прижался к их стеклянной поверхности и заметил, как пауки, похожие на камни, мгновенно ожили в поручнях, задвигали своими лапками и начали стрелять в меня паутинками. Я видел, как множество кремовых липких и длинных ниток летело в мою сторону, оттуда снизу из этой серости. И падали они на мою грудь, покрывали ее, обволакивали своей вязкостью, впивались в прозрачное естество и прямо на глазах съедали и цвет груди и короткие на ней волосики. Они перерождали саму мою душу, удлиняя грудь и делая ее уже чужой. Так, что минуту спустя, когда я в страхе отпустил поручни перил и подался назад, увидел, что до талии у меня теперь сердцевина, как у тела Тенётника, а ниже, все еще мое… прежнее, с висячим, будто мешок, жалостливым животиком.

Словно в страшном кошмаре рассматривал я свое… свое тело… и казалось мне, что передо мной не моя сущность, а верхняя часть стеклянной бутылки… с узким длинным горлышком и широким, пузатым, прозрачным низом.

Я стоял на первой ступеньке… смотрел вниз… страшась этого спуска… и того, что не смогу теперь такой… такой, похожий на бутылку воссоединиться со своим телом.

«Однако сейчас… сейчас главное спуститься, — сказал я гулким голосом, и он вроде как разлетелся по этому миру, укрытому серыми лучами. — Надо спуститься, а об остальном подумаю потом… там внизу в моем мире».