Читать «Арена: Пять новелл о человеческих странностях» онлайн - страница 129

— Мне кажется, — сказал он, — теперь, когда мы достаточно доверяем друг другу, пришла пора откровенности.

И он сознался.

— В чём… сознался? — растерянно спросил Аркадий Ильич.

— Именно в том, что вы и я понимаем сейчас, но не решаемся назвать словом, — отрешённо сказал попутчик.

— Это естественно, — тихо произнёс Аркадий Ильич. — Потому что человек, который первым произнесёт это слово — сумасшедший!

— Возможно, — сказал попутчик. — Но безумие — тоже форма существования разума, не будем столь безжалостны к тому, чего мы просто не понимаем.

— И вы ему поверили? — спросил Аркадий Ильич.

— Я слушал… — просто ответил попутчик. — История, которую он рассказал, была полна поэзии. А в поэзии всегда есть смысл, даже если она всего лишь игра ума…

…Он был Художником, — сказал он мне. — Он был Художником. Ему был дан талант. Талант творить живое…

Ну почему, почему отказать художнику в таланте сотворять живое?!! Я поверил ему!!! Он был художником, и он творил живое! Из ничего! Как и подобает художнику! Из грязи и тлена. Из мрака и небытия. Ему даны были слово и воображение. Он вообразил океаны — и они возникли, он вообразил сушу — и она стала. Он увидел человека — и человек соткался из грязи и вдохновения. Таков был его гений… Он был счастлив! Он творил, захлёбываясь от восторга! День за днём! Ночь за ночью! Живое и мёртвое! Слепое и зрячее! Фантазия его была беспредельна, талант могуч и капризен! Он радовался и ужасался, восторгался и грустил! Творением его был странный шар, где всё смешалось в кучу — прозрение и заблуждение, высокий смысл и жалкое кокетство, уродство одного и красота другого, волнение, презрение, печаль… Талант пьянит, пьянит и увлекает… Голубой шар твоего вдохновения сверкает, подобный солнцу, и кажется, время поисков совершенства ещё не наступило — оно потом, потом, потом!.. А пока — до исступления! Без отдыха и сна! Всё в этот шар, пусть корчится и стонет от восторга!!! Так это было… А потом он совершил ошибку…

То есть он не понял, что это ошибка! Он вырвал бы себе язык, глаза и руки — при одной мысли, что такое возможно! Но он не понял… Не понял… Да и не ошибка это была — так, слабость… Он позволил себе обидеться… На одно мгновение перестал быть творцом, а стал судьёй. Эта курносая пара голубоглазых девственников обидела его своей наивной неблагодарностью… И он их наказал изгнанием из сада. Как ему казалось, справедливо… Употребил талант во зло, сказал старик. Он очень смешно рассказывал всё это… размахивал руками… изображал в лицах… таращил глаза… а здесь вдруг, когда сказал про зло… умолк… и заплакал…

Старики страшно плачут, не замечали? Слёзы у них какие-то жидкие, нездоровые; старческая кожа, высохшая, полумёртвая, от власти проявляется, как фотография…

— И сразу всё кончилось, — сказал старик со странной усмешкой. — Во зло талант употребил… и всё кончилось… Сила… исчезла… Словно и не было её никогда… Талант стал ма-а-ленький… Как бородавка… Чужую кровать могу раздобыть… Зеркало венецианское стибрить… Продуктов дефицитных наваять… Замечательно… Замечательно… А шарик крутится… И всё кувырком… Всё не сделано… Всё эскиз… Версия… на тему тоски… То есть не версия… а вариация… А может быть, и версия…