Читать «Ателье» онлайн - страница 118

— Я не сплю, — шепнула она. И не отвернула лицо, когда он тронул губами ее рот.

Большая тахта чуть поскрипывала с одной стороны, два тела, соединяясь, достигали скрипучего края, а потом откатывались, и тогда было слышно лишь сдвоенное дыхание и движение темного воздуха, что переплетал еле заметные смутной белизной плечи, руки; вытянутую поверх женских ног мужскую ногу, округлость бедра, схваченную темной на светлом ладонью. Медленные движения ускорялись, потом замирали, и только дыхание плелось и плелось, с хрипом и тихими стонами, пока двое, как слепые, на ощупь узнавали о том, какие они без одежды. И вдруг, после приступа тишины, в которую приходили снизу неясные посторонние городские шумы, тахта вскрикивала, звеня пружинами, прокатывался под тяжестью тел неровный аккорд, и смолкал, уступая место голосам, что говорили без слов, нет, — пели.

Даша, распластанная под большим телом мужчины, откидывала голову, и все-таки полусонная, а может быть, впадая в новый сон, окутывающий то, что происходило, считала касания, не стараясь определить, что коснулось, и где, потому что везде был он. И только раз проснувшийся соглядатай удивился за нее тому, что тут и сейчас, оказывается, можно все — без стеснения и попыток выглядеть лучше. Можно быть только собой и делать. Или, не делая, подчиняться. И она, поднимая голову, чтоб поближе рассмотреть блестящие над ней глаза и зубы, кивнула пришедшему знанию, впервые принимая надоевшего соглядатая как часть себя, нужную часть, которая так хорошо берегла ее от ненужных и бесполезных обманов. И теперь, когда пришло настоящее, она может быть настоящей.

Глядя поверх большого плеча, рассмеялась в темноту. Данила, прижимая ее к тахте, целовал в шею и в ухо, шептал удивленные вопросы, а она мотала головой, обвивая его ноги своими, ставшими будто без суставов, будто вместо костей в них лишь сильные, беспрерывно пульсирующие мышцы, перетекающие по мужскому телу. Еле сдерживалась, чтоб не закричать в высокий потолок, так крикнуть, чтоб с грохотом попадали на крышу по-дурацки важные, смешные огромные буквы, которые из них над тахтой? Х… И… Д?

Она видела их перед глазами. Буквы-дома, белые-синие-зеленые, охваченные трескучим пламенем городского неона. Сквозь них шли единороги, помахивая витыми мечами, выросшими из круглых морд, ламы с текущими слезой глазами, гордые коты, скручивающие кончики хвостов… Черный огненный Город вращался и припадал к глазам — домами и улицами, не обижая зверей, проходил через их спины и головы, и Даша, открывая рот, наконец, закричала, глотая мир, всасывая его целиком в огромную глотку, чтоб стать им, наконец. Чтоб — стать.

И — стала.

Обессиленно смеясь, сползая руками по раскаленной коже, упала на спину, разлилась океаном, стекая с мужской спины водопадами ослабевших щупалец, укладывая их отдыхать, и они, превращаясь в Дашу-океан, плавно качали на себе ее мужчину, который все еще шел, нет, бежал, мчался, грозно дыша, как большой паровоз и не жалея ничего вокруг. Но ей не было страшно, потому что, даже отделившись, она продолжала быть частью его, жилой, соединяющей с бесконечным миром. И пока он шел от себя к ней, чего же бояться? Она — бесконечна и разна, и примет его. Сейчас. Вот. Вот… Вот!