Читать «Берега и волны» онлайн - страница 126

— Благословение родителей. Костюм с галстуком. Присутствие родителей, родственников, друзей.

— Где твои родители?

— Отец погиб в море. Мама дома. В Новороссийске.

— Теперь — я твой отец и твое благословение. Маму спросим, когда приедем в Россию. Думаю, что она согласится. Как думаешь, капитан? Может быть африканский отец? Согласится мама?

— Может. Согласится. Только поздно, будет.

— Почему поздно?

— Если завтра казнь.

— Кто сказал, казнь?

— Ты. Сегодня — свадьба, а завтра — казнь. Так ты сказал?

— Каша дважды — масло лучше. Так говорят? Как я могу разрешить ему умереть, когда он будет муж моей любимой дочери?! Которая — не умерла, а полюбила?! Слава богам на небе и рыбам в море! Слава Луне и Солнцу! Слава звёздам и голосу неба! Слава моим барабанам и моему народу! Я хотел ехать поезд и делать семейный социализм, еду и пою! Бог моего народа и всей Африки слышит мою песню. Поднимись, плачущий раб, целуй ветер жизни, ласкающий губы и играющий нашими одеждами. Дети мои, будьте счастливы и благодарите мир, дарованный вам всевышним! Мы все — дети мира. И все вы мне — семия! Говори, поэт и мой сын теперь, чего хочешь? Нам домой спешить надо.

— Нам тоже, папа?

— Папа?! — Вождь замер в сладком экстазе.

Режиссер и оператор переглянулись на долю секунды, и аппарат затрещал как пулемёт, как колёса летящего поезда, заглушая ритм барабанов и радуясь кино-удаче: режиссёр смаковал кадры и улыбался.

— Поэтический мой, — с улыбкой извращённого инквизитора произнес Витя, — ты так по-одесски произнес слово папа , что может играть скрипка…

— Ты сказал — папа ?! Сынок! — Вождь не кричал, а трубил как слон на семейной поляне. — Заработала! Моя идея семейного социализма! Дай тебя обниму, мальчик мой. Ты, наверно, не совсем русский… Коля? А по отчеству? По отчеству как?

— Не обижай его, Миша. Он наш. Морсковатый, как моя тётя из Одессы. У тебя много дел, а нам надо привыкнуть к свету. Дай нам побыть вместе. Помолчать, рядышком. А ты — беги начинать день, вождь!

— Ты видишь плохо, капитан?

— Я вижу плохо, но предвижу хорошо. Как твой шаман. Мама-морячка — это таки большая тётя. Очень серьезная. Как ревизор. Ты это учти, Миша. Понимаешь меня?

— Я теперь всё буду делать, как скажет тетя? Тётя-мама-ревизор?.. Почему все замолчали?

Капитан рассмеялся и объяснил:

— Ты можешь не знать, но в России все помнят, что после фразы: «К нам едет ревизор!» — следует немая сцена?

— Здесь — Африка! Кто помешает? Тётя?!

Над палубой пролетела чайка, кто-то поднял голову, белые капли упали на объектив оператора, и он заплакал, пожалев испорченный кадр.

Единственный плачущий в этой сцене.

Через полчаса на опустевшей палубе, рядом с открытыми клетками, сидели бывшие пленники. Миша дал им пятнадцать минут.

— Прощай, моя клетка — космический аппарат! — Смеялся тралмастер. — Доберёмся домой — я скучать о ней буду.