Читать «Берега и волны» онлайн - страница 100

— На какой крючок? У меня с этим делом — все прямо!

— Дурак ты — кому твой дурило нужен? На рубли и доллары, сам говорил, бежать готов…

— Я же для семьи. Я в семью эти доллары грёб.

— Грёб? Семьянин ты грёбаный. Ты когда из семьи ушёл в море? Про страну судишь? А ты сам дом свой на что разменял? На бумажки — красненькие и зелёненькие. Деньги принёс и свободен! В семье тебя нет. В стране тебя нет. Где ты, Витя? Ау-у? Ты сам себя в эту плавучую тюрьму запрятал. Сбежал, можно сказать. Продал. От забот, от хлопот, от обязанностей. От ответственности. Сам в море рвался? Так это ещё древние греки говорили — есть люди живые, есть люди мертвые, и те, которые ходят в море. От семьи своей беглые. А ты — обманули, заманули… Дурень ты.

— Ты что-то перепутал все, отец морской? Мы о партии твоей говорили. Это она всех обманула и в космос улетела со всеми удобствами и благами, которые от тебя и меня припрятала и приватизировать успела. Мы, к примеру, кому достались? Москву перед кем расстелили? А Крым и Кавказ? А Кубань, Украина, Байкал — чьи теперь? Ну, не наши с тобой, это точно. А наше с тобой — что?

— Пирога захотелось? Землицы от Родины откусить? А зубы есть? Чем кусать собираешься, трудоголик от рыбного промысла? Мыслить надо. То партия тебе не нравится, то семья много требует, то страна о тебе забыла… За всё надо платить, Витя! За всё! Зубами, волосами, нервами, семьёй… Деньгами? — так это самая дешёвая плата получается.

— Это, когда они есть.

— На то ты и мужик! Потому и не скули. Понял? И нюх у тебя правильный должен быть.

— Какой это — правильный?

— От которого дети рождаются, и в семье твоей смех женский.

— Смеёшься, капитан.

— А чего же мне — плакать? Как сказал один поэт-мудрец: для женщины беда — упасть, мужчине — не суметь подняться. А мы сами поднимемся и страну поднимем. Поднимем! Как плакат над демонстрантами — даёшь морскую Республику!.. А, Витёк? Чего улыбаешься? Или что хорошее вспомнил?

— Вспомнил. Как мы серп с молотом по приказу Родины с трубы снимать начали, а ты руки растопырил: «Не позволю на куски резать!» — кричишь и потребовал к тебе в каюту это сокровище положить, для отчёта и сохранности. Дескать, придёт время перед партией отчитаемся и вернём на трубу символ власти. Было?

— Ну, и что в этом смешного?

— А то, что с палубы эта композиция на высокой трубе размером с ладошку выглядела, а оказалась — диаметром три метра и весом килограмм двести металла и в двери офицерского коридора не прошла. Распорядился ты тогда этот главный инструмент социализма закрепить на палубе перед капитанским иллюминатором. Так? И закрыл ты, капитан уважаемый, этим серпо-молотом солнечный свет в своей каюте. Пришлось электрический включать. Помнишь? Не с того ли времени глаза твои стали щуриться и тускнеть, а?

— Не смешно. Перестройка. Подумаешь, свет включать!? Пережили без солнца. Много чего наломали… Кто знал, как лучше сделать?