Читать «Человек сидящий» онлайн - страница 7
Алексей Федяров
И не зря. Пометавшись чутко и тревожно пару часов на шконке, Юрий Афанасьевич проснулся. Бесшумно прошел к сигаретам Евгения, вытащил пачку из дорогих, что тот держал для себя, нашел спички. Из долгожданного, но забытого всеми (не до него) холодильника им была похищена колбаса, аккуратно положенная старожилом хаты Василием.
Он стоял у двери, улыбался и был безмятежен. Ел и курил. Проснулись все.
– Здравствуй, Фаина, – рассеянно глядя на нас всех одновременно, сказал Юрий Афанасьевич, не понимая, что он только что скрысил. Это непонимание его спасло.
– Впервые вижу крысу, к которой пришла белка, – произнес Евгений, человек повидавший.
«Белка» действительно пришла. 31 декабря был прекрасен в своей незабываемости. Делирий Юрия Афанасьевича днем кидал его на стены, подвигал на длинные рассуждения, заставлял искать Фаину под шконками, зорко наблюдать за открывающейся дверью и бесстрашно бросаться в побег прямо на ржущих вертухов.
И только Путин спас хату. Новогоднее поздравление Юрий Афанасьевич выслушал как заклинание. Для завершения ритуала я сунул ему в руку стакан с колой. Выпил он ее со вкусом, не торопясь, трогая языком нёбо и причмокивая.
– Все будет хорошо, все будет хорошо, – повторял он, засыпая.
«Белочка» ушла. Путин прогнал.
Фаину он больше не вспоминал, а она ему принесла передачу. Пахнуть суррогатами он перестал через две недели. Желтизна сошла к февралю. Когда понял, что за уборку камеры можно получить пачку сигарет, – хата стала сиять.
Играл в нарды и ехидно заставлял отжиматься проигрывавшего ему Василия, толстого полковника МЧС, который был скуп на сигареты, за что Афанасьич относился к нему беспощадно и на слово не верил.
Уехал он на этап в конце февраля, и это необъяснимо. Отбыл он в СИЗО почти два месяца. Оставалось чуть более трех недель. Везти человека за восемьсот километров, с двумя транзитными тюрьмами, чтобы выпустить из карантина по прибытии, либо вообще на каком-то полустанке по дороге, – странная экономика у этого предприятия.
Но Юрий Афанасьевич не жаловался. Когда протрезвел и побелел, проявил он себя убежденным государственником, строго пресекал проявления либеральной мысли и обещал съездить в Крым, как освободится.
Крепкий хозяйственник
Пространства камеры Петру Моисеевичу безумно не хватало. Доброго нрава, в свои шестьдесят он был подвижен, бодр, смотрел прямо в глаза, хотя почти всегда для этого ему приходилось привставать на носочки.
– Петр, мастер спорта СССР, – твердо проговаривал он, представляясь, и подтверждал статус хрустким сжиманием кисти нового знакомого.
В юности он занимался вольной борьбой, состоялся в легком весе и был известен некогда в узких кругах, явно тесных его широкой натуре.
В милиции Петр Моисеевич послужил участковым в небольшом околотке, а потом решил пойти в политику, для чего сначала осмотрительно стал крепким хозяйственником, тогда были модны именно такие. Скупив бросовые земли запустелого колхоза, он поначалу окунулся в фермерство, но рутину скоро оставил брату, не такому энергичному, но по-хорошему скопидомному. Брат его подкармливал в годы разных сортов местного депутатства, выгод не приносившего, но «подожди, наше время придет». Кормил и в тюрьме, брат как-никак.