Читать «Человек сидящий» онлайн - страница 6

Еще месяц назад просьба о нем как о благотворительной помощи пошла по инстанциям и две недели собирала подписи, потом он пересек порог СИЗО и дематериализовался; мы просили – нам говорили, что его проверяют на взрывчатые вещества и наркотики; мы требовали – над нами смеялись; мы пытались гордо молчать – на нас клали; мы снова просили; и вот арестанты из хозобслуги принесли его в магазинной нетронутой упаковке.

Мысли о доме резанули и снова были спрятаны – завтра Новый год, мы научились радоваться малому.

Жены и матери отстояли тоскливые очереди, передачи нам принесли – и к месту холодильник, к месту и вовремя.

В камере осталось всего трое, на восемь мест, такое бывает, и это – королевский подарок к Новому году, нам завидовали, мы этой зависти улыбались, понимали, что это тюрьма и все меняется в ней в секунду.

И правильно улыбались.

Через час после холодильника в камеру внесли – идти он не мог, как стало позже известно, – Юрия Афанасьевича. Он был желт, нестрижен, небрит, пьян, мутноглаз, да и просто мутен.

Для контактов он был доступен условно и смог пояснить лишь, что вчера его судили, а судили его, безусловно, незаконно за избиение жены.

Побои, заявление жены, исправработы, запой, неявка на работы, запой, неявка, доставка в суд и замена наказания на лишение свободы, колонию-поселение. Бывший сотрудник, а значит, в Коми. Сроку – три месяца без малого.

Слова, которыми Юрий Афанасьевич изъяснялся, описывая случившуюся репрессию, наталкивали на мысль, что бээсник он ввиду многолетней службы либо в ППС, либо во ФСИН. Оказалось второе, потому он (какой-никакой, а свой) обошелся без карантина и был сразу приведен в люди. Пах он дном рабочего поселка, суррогатным пьянством и время от времени, в самые драматичные моменты монолога, кратко метеоризировал, что не контролировал и давно перестал замечать.

В заботах о приведении нового жителя в относительно потребный вид прошел вечер. Мыться он не любил, к чистке зубов относился с презрением, с наслаждением выкурил сигарету, предложенную Евгением, отследил, что у того на свободной верхней шконке лежит несколько блоков, и немедленно проникся к сокамернику уважением. Заснул быстро и крепко.

Но ненадолго.

– Фаина! – Крик был внезапным, – Фаина, зачем ты меня закрыла? Выпусти меня!

Он нервно вскочил и подлетел к двери. Открылся глазок. Юрий Афанасьевич акцентированно ударил в него лбом.

– А, это этот, – емко констатировал продольный и перестал реагировать.

Реагировать между тем было на что. До четырех утра Юрий Афанасьевич требовал, чтобы Фаина, его неверная, как выяснилось, жена, выпустила его из камеры и отвезла домой, перестала спать с начальником тюрьмы и соседом; хитро прищуривая желтые глазки, он неубедительно обещал простить жену за все и, сжимая тощие кулачки, убедительно обещал закопать сразу же, как только она его выпустит.

Коридорные вертухаи-продольные веселились, смеялась тюрьма, и только мы прощались с Новым годом.