Читать «На путях исторического материализма» онлайн - страница 38

Марксизм Франкфуртской школы, сформировавшийся в другую эпоху и закаленный в трудностях зарубежных скитаний, в целом не принял новой реставрации немецкого «чуда». Однако его стремление уклоняться от прямого политического дискурса или действий, достаточно ярко выраженное и до войны, стало почти абсолютным. Тем не менее в стенах университетов под его влиянием возникла очень значительная и активная прослойка студенчества, чье восстание в 1968 г. показало, что марксизм снова распространился в самых различных формах среди многочисленного молодого поколения интеллектуалов-социалистов. К тому времени Хоркхаймер уже впал в старческое слабоумие в Швейцарии. Адорно, до глубины души пораженный участием в восстании своих учеников, умер год спустя. Противостоять студенческому движению как силе выпало Хабермасу, крупному мыслителю, вышедшему из рядов послевоенных новобранцев франкфуртской традиции. Уязвленный прямыми нападками на себя и своих коллег, он осудил социал-демократическое общество студентов как действующее принудительными и неразумными методами и ушел из университета. В 60-е годы он уже был автором целого ряда работ, и его произведения продолжали появляться и приобретать известность в течение следующего десятилетия, представляя собой наиболее исчерпывающий и честолюбивый теоретический проект в современном западногерманском обществе.

Плодотворная работа Хабермаса ясно показывает, что отсутствие какого-либо упоминания о Хабермасе в «Размышлениях о западном марксизме» было ошибкой по двум причинам. Одна состояла в реакции Хабермаса на выступления конца 60-х годов, которая выражалась в импровизированных формулировках, дискредитировавших его как авторитетного политического мыслителя. Второй и более важной причиной был эклектичный характер его философии, пропитанной заимствованиями из американского прагматизма и теории действия, сплетавшимися с франкфуртским наследием более глубоко, чем когда-либо прежде приобретенным в духе Гегеля, хотя и Гегеля йенского периода. Это ставило под вопрос возможность включения его философии в рамки даже экуменически понимаемого марксизма. Такая мотивация не была лишена правомерности. В одном из интервью Хабермас сам затронул эту тему, осудив свои психологические комментарии к студенческому движению как необдуманные и заметив, как трудно ему было также судить о том, считать ли его труды марксистскими или нет. (Он вспоминает, что первое такое их определение, встреченное им в публикации «Структурные изменения гласности» в начале 60-х годов, были для него шоком.) И одновременно в том же самом интервью после свободного обсуждения двойственности его интеллектуальной позиции он скромно и откровенно признался в желании примкнуть к современному историческому материализму, желании, которого самого по себе достаточно, чтобы подчеркнуть обычные суждения о его эволюции, высказанные ранее. За подобными заявлениями стоит, по выражению самого Хабермаса, огромный труд «перестройки» исторического материализма в соответствии с произведенной им трансформацией франкфуртской традиции. Масштаб и размах возникшего в результате теоретического сооружения, синтезирование в единой программе исследования эпистемологического, социологического, психологического, политического, культурного и этического аспектов не имеют параллелей в современной философии, независимо от вдохновения. Четкое понимание отличительных черт достижений Хабермаса должно стать исходной точкой для оценки его работы. Однако идеи, которые переплелись, образуя его философскую систему, требуют сравнительного анализа.