Читать «Создатели и зрители. Русские балеты эпохи шедевров» онлайн - страница 29

А Жюль Перро тем временем ставил балеты для приглашенной парижской звезды Амалии Феррарис — какая недальновидность! Петипа «догадается» вставить «танец невольниц» на музыку князя Ольденбургского в балет Перро «Корсар», а ведь Перро мог бы и сам сообразить… Нет, чуткий театральный наблюдатель мог уверенно сказать: дни Перро в Петербурге сочтены.

Жюль Перро не только не умел плести светские кружева. Он принадлежал к типу романтического «художника», живущего лишь искусством. Наивно верил, что вдохновенная работа говорит сама за себя. И вскоре прослыл в Петербурге «трудным».

В Петербурге это свойство оказалось для Перро роковым. Отношения его с труппой и влиятельными покровителями танцовщиц портились. Сабуров, богач и жуир, его терпеть не мог. Его драматические балеты, прежде столь любимые всеми, нравились публике все меньше. Все чаще Перро молча просиживал репетицию, окруженный растерянным, сочувственным или злорадным ожиданием танцовщиц, и только под конец открывал рот: «Дамы и господа, прошу прощения, сегодня вдохновения нет». Слова «депрессия» тогда еще не знали, но это, несомненно, была она. И когда директор театров Сабуров получил из Парижа сугубо деловое письмо от хореографа Артура Сен-Леона о том, что тот не прочь показать себя Москве и провинциям, но-де на Петербург не претендует, так как знает, кто такой Перро, письмо это достигло цели: и Сен-Леон, и его адресат именно что знали, кто такой Перро.

В 1859 году Сен-Леон незамедлительно получил приглашение в Петербург. И доказал свои слова делом. 1 сентября началось действие контракта. 13 сентября у Сен-Леона уже готова была премьера нового балета — «Жавотты, или Мексиканских разбойников».

Для Петипа, уже ждавшего, что Перро свалится со дня на день, это стало очередным карьерным ударом. На стороне Сен-Леона было все, что было у Перро (слава, мастерство, европейское влияние), но и немного больше: невероятная трудоспособность (этот на репетициях в молчании не сидел, вдохновения не ждал), и светская ловкость, и мастерство театральных интриг. И талант.

Сен-Леон — фигура в русской истории балета недооцененная. Все классовое сочувствие советских историков досталось оскорбленному и гениальному Перро. Сен-Леон был добродушно-весел (или умел всегда казаться таким). Не терял головы. Прекрасно вел дела. На закулисные драмы реагировал с циничным юмором («Вы мне передайте, если вашу вариацию будут хвалить ваши подруги, я вам ее тотчас переделаю», — говаривал он балеринам). Публику он удивлял и развлекал.

Петербургский балет 1860-х, в который плевала ядом демократическая критика, был балетом Сен-Леона. Этого советские историки не забыли и не простили. В советской истории балета он — отрицательный персонаж. «Безвкусица», «стилизация», «дешевые зрелищные балеты» — вот как будут описывать Сен-Леона в советской истории балета. На русский балет XIX века они накладывали современные им идеологические схемы. Амплуа Сен-Леону выделили тоже современное: эдакий «безродный космополит» и «формалист».