Читать «Рассказы о Родине (сборник)» онлайн - страница 98

– Лучше бы она другого чего донесла, – открестилась от информатора Нина Прокофьевна.

– Да уж… На два с половиной месяца отстают. Макароны-то на что брать будем?

По совести, на четыре тысячи пенсионных рублей в Борисовке покупать было нечего. Сложенное из цементных белых кирпичей сельпо находилось в Грязеве, и крашенные зеленой масляной краской полки были поровну заставлены скверной водкой, батареями сайры в собственном соку, кондовыми коробками с рафинадом и расфасованными по бумажным пакетам крупами. Водка особым спросом не пользовалась, а сахар, напротив, уходил влет, поскольку в каждом втором доме стоял самогонный аппарат. Все остальное можно было вырастить на своем огороде или выменять у соседей. У Нины Прокофьевны были куры и фруктовый сад, у Анны Павловны – подающие надежду поросята и двадцать соток огорода, у Ангелины Степановны – отелившаяся недавно корова и парники с помидорами.

Натренированные годами реформ, жители Борисовки, Грязева и любого другого российского поселка могли с легкостью перейти в автономный от государства режим, изо всех слабостей позволяя себе лишь традиционную русскую ностальгию по сервелату.

Нина Прокофьевна половину повышенной своей пенсии аккуратно отделяла и раз в квартал отправляла с мантуровского почтамта детям в город. Ангелина Степановна закупала на все гречку и сахар, потому что уже отпраздновала семьдесят пятый день рождения, и за это время была не единожды учена горьким опытом. Анна Павловна откладывала сбережения в конверт за иконкой Николая Чудотворца, которая висела у нее в спальне, и дрожала от каждого натужного дыхания своей старой избы, опасаясь грабителей. И для всех троих нерегулярная подачка была скорее знаком причастности их деревни к некому необъятному государственному целому.

Макаронный вопрос, изначально риторический, повис в воздухе. Лето выдалось хорошим, в парниках разрослись настоящие огуречно-патисонные джунгли, и фаланги начищенных трехлитровых банок ждали сигнала к выступлению: зима не будет голодной.

Мазохистическая природа русской женщины располагает ее говорить не о том, что у нее хорошо, а о том, что не складывается.

– Потоскливо без Андрюши-то, – вернулась к своему любимцу Ангелина Степановна. – Когда теперь вернут?

– Как нам теперь знать, – развела руками Нина Прокофьевна. – Сукин сын обманул, никуда не ездил. Теперь только если зятя попрошу прокатиться узнать… Да захочет ли он по такой дороге? И так уж матерился…

Конечно, корейские автоконструкторы не могли предвидеть суровых условий, в которых будет эксплуатироваться их детище. Оно, в общем-то, неплохо держалось, учитывая, что по корейским понятиям, за Мантуровым дороги не было вообще. Но зять Нины Прокофьевны, взявший под это дело потребительский кредит, не намерен был ставить на новом автомобиле бесчеловечные эксперименты. Большим одолжением по отношению к его супруге было просто согласиться ехать в эту отчаянную глушь на машине.

Он, как и все остальные обитатели Борисовки, в первые дни переживал телевизионную ломку, механически и обреченно тыкая вечер за вечером в кнопки пульта якобы для тещи купленного им телевизора. Лазил даже на крышу, исследовать засиженную воронами антенну. Тщетно: Совершенно Плоский Экран показывал лишь эфирную пургу, и приключения сотрудников убойного отдела, которых до душевного зуда не хватало первую неделю, стали постепенно забываться.