Читать «Мертвые повелевают. Новеллы» онлайн - страница 222

— Да где же Антоньико?

Впившись горящими глазами в лицо мужа, Руфина схватила его за ворот и изо всех сил встряхнула, но тут же отступила и, всплеснув руками, разразилась отчаянным воплем:

— Господи Иисусе! Утонул мой Антоньико! Умер! Остался в море!

— Да, жена, — медленно проговорил наконец несчастный отец, запинаясь и с трудом выговаривая слова. Слезы душили его. — Беда с ним стряслась. Мальчик утонул. Утонул, как его дед, как утону когда-нибудь и я. Море нас кормит, оно же нас и пожирает. Что поделаешь! Не все рождаются, чтобы стать епископами.

Но жена не слушала его. В припадке отчаяния она каталась по земле, обнажая в корчах худое, жилистое, как у рабочей скотины, тело, рвала на себе растрепавшиеся волосы, царапала ногтями лицо.

— Сыночек мой! Антоньико!

Соседки, жены рыбаков, подбежали к Руфине. Почти все они сами испытали такое же горе… Сильными руками они подняли ее и понесли к дому.

Кто-то из рыбаков дал безудержно рыдающему Антонио стакан вина. А сосед, весь во власти житейского эгоизма, уже бойко торговался с перекупщиками рыбы, зарившимися на необычайный улов…

Сгущались сумерки. Море, отсвечивая золотом, тихо плескалось у берега. Издалека все глуше доносились отчаянные крики несчастной, обезумевшей от горя матери, которую рыбачки тащили на руках домой:

— Антоньико! Мой мальчик!

А под пальмами мелькали нарядные платья и улыбались счастливые люди. Они даже не заметили несчастья, случившегося так близко от них, не кинули ни единого взгляда на трагедию нищеты!

Мелодия томного вальса, гимн веселому безумию, плыла над заливом, лаская своим страстным дыханием вечную красоту моря.

ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ!

Когда настала ночь, из Торревьехи в Гибралтар вышла фелюга "Сан Рафаэль", груженная солью.

Трюм был набит до отказа, и наваленные на палубе мешки вздымались горой вокруг грот-мачты. Чтобы пройти к корме, моряки должны были держаться за борт, с трудом сохраняя равновесие.

Ночь была ясная, одна из тех летних ночей, когда все небо усеяно звездами и свежий неровный ветер то налетает, вздувая огромный латинский парус так, что мачта начинает стонать, то затихает, — и тогда парус, бурно затрепетав, безжизненно падает.

Команда, пятеро взрослых мужчин и один юноша, выведя судно в море, села ужинать. После того как дымящийся котелок, в который все по-братски, как принято у моряков, от владельца судна до юнги, макали ломти хлеба, был опустошен и животы у всех раздулись от вина и арбузного сока, те, кто был свободен от вахты, нырнули в люк, чтобы там отдохнуть на жестких тюфяках.

За рулем остался дядюшка Чиспас, старая беззубая акула. Сердито бормоча себе что-то под нос, он выслушал последние приказания хозяина. Рядом с ним сидел Хуанильо, новичок, которому он покровительствовал. Хуанильо совершал на "Сан Рафаэле" свой первый рейс и был очень благодарен старику, потому что с его помощью он был принят в команду и, таким образом, мог покончить с голодом, — а это значило для него очень много.