Читать «Русский голем» онлайн - страница 14

Расследованием дел о колдовстве, порче, ворожбе, договоре с сатаной занимался практически весь административный аппарат русского государства — Приказ духовных дел, Раскольническая, Новокрещенская конторы, с 1744 г. — духовные консистории. Наиболее важные дела поступали для расследования в канцелярию Синода, Тайную канцелярию и в Преображенский приказ».

Поверьте, исследование этих дел, старинных архивов, фольклора — не праздный интерес к духовной экзотике прошлого^[*].

-

^[*] Отступление о мистической экологии.

В конце XIX — начале XX веков сюжет договора с диаволом зафиксировали многочисленные записи этнографов — П. Миноре — кого, А.Колчина, С.Гуляева, П.Богатырева и других. Да мало ли еще не известных бывалыцин о колдунах отложилось в архивах Русского географического общества! Эти материалы ждут вдумчивого исследователя, но, конечно, православного, имеющего благословение на сей опасный труд. Невоцерковленный ученый может легко «облучиться» от материала, внутреннего смысла которого он ле понимает. Профессор-материалист ведь в этих вопросах как полный неуч. Меж тем Ивашка Волошанинов (дело 1677 года), давая списывать Мишке Свашевскому текст присушки, включающей отречение от Бога, говорил, «чтоб он, Мишка, тех писем не много чел, а буди стане честь много, и к нему найдет нечистых духов много, и от них де ему отговоритца не суметь».

Неправославный публикатор «этнографического материала» и вообще опасен для общества. Он может распространить эпидемию тысячными тиражами. Вот академик Н.И.Толстой подчеркивает важность классификации заговоров и заклинаний: «Результаты эти… могут быть использованы в качестве исходного материала для последующих операций — для внутренней реконструкции славянской духовной культуры». [85]. Реконструкция колдовства? Но это ведь возобновление разговора с бесами! Понимает это академик или нет? Рано или поздно, завершив «реконструкцию», пытливый исследователь захочет применить заклинание на практике. А желание, проявление свободной воли, направленной в ад (даже по незнанию), — как раз то, что и нужно рогатому. Придет ведь! Не боится ли академик, что и сам «отговоритца не сумеет»?!

В инфернальном арсенале — море заклинательной бессмыслицы. У демона другая проблема: желающих произнести эту чушь с определенной целью, с намерением контакта (даже пробного, даже «шутливого»), всегда не хватает. И вот исследователь записывает за бабушками и шаманами… А те в обычном состоянии даже воспроизвести всю жизнь повторяемые тексты не могут, только в трансе. Это ни о чем не говорит этнографу? А не задумывается ли он, выискивая передаваемые из поколения в поколение тексты, откуда взялся самый первый из них? И не удивляется ли, когда новые абракадабры рождаются у него на глазах? Бу-бу-бу…Бу-бу-бу… И — «арип» (аминь на тарабарщине).

Вот современный ученый записывает за женщиной-шаманом: «Я получаю какое-то сообщение, то есть я пишу на бумаге иероглифы, а потом сама для себя их прочитываю — то есть я… сама для себя знаю, что там написано.

— Пишите Вы это в особом состоянии, когда рука как бы произвольно делает это сама?

— Да, рука произвольно пишет…».