Читать «Октябрьские зарницы. Девичье поле» онлайн - страница 370

Увидев Северьянова, нарком остановился, запрокинул слегка голову, будто желая лучше рассмотреть его из-под больших стекол своего пенсне.

— Вы ко мне? — Луначарский, казалось, силился вспомнить, где он встречал Северьянова.

— Да! — ответил тот и стал по стойке «смирно». — Надежда Константиновна просила вам напомнить, что вы должны сейчас выступать на закрытии Всероссийского съезда-курсов учителей-интернационалистов. Вас давно там ждут.

Луначарский взмахнул высоко руками, обнял ладонями свою большую голову.

— Что я наделал?! Простите, товарищи! — обратился он упавшим голосом к делегации актеров Большого театра. — Прошу, приходите, пожалуйста, ко мне завтра, в это же время! А Федору Ивановичу скажите, пусть не сердится на меня! Я, право, перед ним нисколько не виноват. Но я постараюсь. Так и скажите Федору Ивановичу, я постараюсь все уладить. Передайте ему мое искреннее пожелание всего самого лучшего. Жаль, что он не пришел. Мне так хотелось его видеть.

Делегаты встали, учтиво и изящно раскланялись и покинули кабинет наркома.

— Какая неприятность! — надевая обеими руками шляпу, промолвил Луначарский тоном, будто Северьянов предъявил ему ордер на его арест… Спохватившись, у дверей из приемной в коридор нарком обернулся к секретарше: — Машина подана?

— Давно подана, Анатолий Васильевич.

— Ну и слава богу! — с облегчением вздохнул Луначарский и, как бы извиняясь перед своей секретаршей, кивнул ей головой.

Спускаясь по лестнице, он все время повторял:

— Проклятая рассеянность!..

Машина дернулась раза три вперед-назад, одевшись, как в шубу, в синее облако едкого дыма, а потом побежала расхлябанной трусцой вперед.

Северьянов узнал машину. Это была та самая машина, в которой он ехал с курсов в Кремль с Лениным.

Опустив голову, Луначарский тихо покачивался и тяжело молчал. Северьянов косым взглядом скользнул по его неподвижному лицу. Упорное и тяжелое молчание наркома воскресило в памяти Северьянова впечатления от поездки с Лениным. Тогда так же вот казалось Северьянову: крыша автомобиля вот-вот накренится и упадет. За дребезжащими стеклами, как и сейчас, проплывали люди, дома, деревья.

«О чем он думает?» — поглядывая на Луначарского, спросил себя Северьянов и перед взором его встали большие и проселочные дороги, исхоженные им в годы скитаний в поисках своей доли. А где-то далеко-далеко, в самом заветном уголке души зазвучала полюбившаяся в детстве песня его бабки-певуньи — «Не одна во поле дороженька пролегала…». Северьянов остановил бег мыслей. Луначарский по-прежнему сидел с замкнутым лицом. Северьянов вспомнил обращенные к наркому в комнате секретариата курсов слова Ленина о том, что школа не должна стоять вне политики, что в школе, как и во всем, где организуются чувства, мысли и воля людей, должно быть побольше политики и поменьше психологии.

«Правильно, товарищ Ленин! В конце концов все эти, которые разводят психологию, становятся предателями, как Андрей, сын Тараса Бульбы», — сказал сам себе Северьянов.