Читать «Круги ужаса» онлайн - страница 103

Обычно она носила длинное домашнее платье из толстого коричневого драпа, похожее на монашескую сутану, но сегодня вечером она заменила его тонким шелковым пеньюаром с пурпурными цветами. Блюдо из китайского лака царило в центре стола, накрытого вышитой цветами скатертью.

— Кюммель… анисовка… абрикотин, — вполголоса пробормотала она, разглядывая на свет грани трех пузатых графинчиков.

Немного поколебавшись, она достала из буфета жестяную коробку, из которой пахло ванилью.

— Вафли… соломка… леденцы… — перечислила она с видом кошки-лакомки. — Сегодня не очень холодно. Кстати, большая бежевая лампа в люстре привносит тепла.

В тиши улицы послышались шаги. Мадемуазель Буллус осторожно приподняла край золотистой шторы.

— Это не он… Интересно…

Поскольку она жила одиноко в маленьком доме на улице Прачек, она привыкла разговаривать сама с собой или обращаться к привычным вещам своей обстановки.

— Станет ли это великим изменением в моем существовании?

Она повернулась к керамике, которая бледно-желтым цветом выделялась на фоне кирпичной стены. Это было простоватое и улыбающееся лицо, которое художник назвал «Элали». Вопрос не затуманил безмятежности маски из темного кирпича.

— Не знаю, у кого спросить совета!

Она наклонилась к шторам, но услышала лишь ветер, который нес из порта первые сухие листья осени вдоль тротуара.

— Час еще не пришел…

Паулине показалось, что по тяжелому лицу Элали пронеслась тень иронии.

— Он может прийти только поздно ночью! Поймите, моя дорогая, как быть с соседями? Одним махом разрушится моя репутация!

Проведя дрожащей рукой по худой груди, она прошептала:

— Я впервые позволяю мужчине нанести мне визит. И тем более поздним вечером! Когда большинство людей уже спит! Господи, неужели я дурная женщина?.. Не впаду ли я в самый ненавистный грех?

Ее взгляд застыл на круглом пламени лампы.

— Это — секрет… Я не убереглась, чтобы не проболтаться об этом.

— Ах!

Она не расслышала шума шагов, но крышка почтового ящика легонько стукнула. Она открыла дверь гостиной, чтобы осветить темный вестибюль.

— Это вы… — прошептала она, вздохнула и приотворила дверь. — Входите!

Тонкая дрожащая рука указала на кресло, графинчики и печенья.

— Кюммель, анисовка, абрикотин, вафли, соломка, леденцы…

Послышался один мощный глухой удар.

Твердая рука поставила на место напитки и жестянку с печеньями, потом гость опустил лампу и, дыхнув на пламя, загасил ее. На темной улице поднялся ветер и теперь с яростью терзал плохо прилаженные ставни старых домов.

— Хе, хе! Ни криков, ни красных пятен на пеньюаре с цветами… хе, хе… воспоминаю, однако… но это была неправда, архинеправда… ни криков, ни красных пятен… Хе, хе!

Ветер унес к близкой реке эти визгливые слова.

Это было в среду вечером, когда господин Теодюль Нотте, не принимал в гости Ипполита Баэса. Он сидел, сжавшись в кресле, в гостиной капитана Судана рядом с буфетом с клавесином и медленно переворачивал страницы красной книги.

— Ну и ладно, — пробормотал он, — ну и ладно…