Читать «Нетландия. Куда уходит детство» онлайн - страница 22

Говорят, есть рыбы, которые умеют подниматься на сто метров по вертикальному потоку водопада. Смогу ли и я так, когда понадобится?

XII

Местность вокруг становилась знакомой. Притоптанная трава у зарослей ежевики, доски и обрывки бечевки, забытые среди деревьев, шум ручейка, похожий на мурлыканье кота.

Идти оставалось недолго. Я чувствовал, что приближаюсь.

Иногда я оглядывался, услышав за спиной чей-то шепот. Я обходил стороной черные аллеи деревьев, похожие на туннели, в конце которых светился круглый выход. Крошечная змейка бросалась в воду. Из леса выступала вдруг чья-то тень. Опускалась ночь.

Я знал эту опасную страну. Конечно, детство опасно, а как же иначе, ведь на протяжении многих тысяч лет большинство детей оттуда не возвращались и пропадали где-то там, не доживая даже до двенадцати лет.

Но вопреки страху я двигался вперед. Дорога была верная. Я высек ее накануне вечером у себя в тетради, пока еще было светло. Отец научил меня никогда не расчерчивать страницы по линейке. Я рисовал карту на ходу, день за днем, от руки: склонялся над бумагой, и на ней появлялись новые линии; когда-то, давным-давно, забравшись с головой под одеяло, я так же водил фонариком по линиям ладони и всякий раз терял дорогу.

Сон был бы сейчас некстати. Темнота мне больше не мешала: я шагал до самого утра рядом с конем и даже не держал его. Мы шли щекой к щеке, я упирался ключицей в лошадиную шею, и чувствовал, и слушал этот мир, и двигался вперед доверчиво, будто слепой. Я позволял коню вести меня через темноту. Я узнавал шум водопада за нашим домом, запах рождения щенков под столом в кухне, апрельский аромат сада во внутреннем дворе, предсмертное хлюпанье креветок в сковородке, дыхание матери над ухом, когда она стрижет мне волосы, хлопанье голубиных крыльев, а под ногами – вспаханные поля, в которых мы добывали червей для ловли угря.

И вот когда эта непреодолимая сверкающая земля была уже совсем рядом, я ступал на другую дорогу, поросшую мхом или засыпанную песком, и меня подгоняла тропинка, бегущая под гору, или вкус кунжута, которым посыпали хлеб, или первые капли на волосах по дороге из школы, первые редкие капли дождя.

Снова наставал день, и я открывал глаза. Обломки домиков высоко в ветвях казались знаками недавнего наводнения. Здесь прокатилась волна, которая пыталась затопить весь этот мир. Уходя, вода оставила в воздухе флажки, на ветках – доски, на земле – примятую траву. А в кустах ежевики виднелись красные шерстяные нитки – останки наших распустившихся шарфов.

Конь мой дремал на ходу, он шел совсем рядом. Теперь не он вел меня, а я его. Настала моя очередь быть провожатым.

Что я буду делать с ребенком, если поймаю его? Когда бабочку прикалывают булавкой и укладывают в коробку под стекло, в ней ничего не остается от бабочки. Цветы, засушенные в гербарии, напоминают мух, раздавленных между страниц старинной книги.

Кто-то давным-давно перелистнул эти страницы. Был вечер. Он оторвал глаза от книжки на секунду – ровно на столько, сколько нужно фразе, чтобы подпрыгнуть и улечься в голове. Он неожиданно заметил в свете облако из крыльев. Летние мошки ласково вернули его обратно в настоящее. Приближалась ночь. Он захлопнул книгу. Когда-нибудь, читая, он обнаружит здесь засушенный труп мошки. Воспоминание, расплющенное на странице.