Читать «Начало хороших времен» онлайн - страница 191

Народу в автобусе теперь стало меньше, никто не стоял в проходе, разговаривали друг с дружкой старухи в плюшевых жакетках с мешками, с корзинами, бидонами в ногах. В корзинах у них, накрытых рядном, копошились цыплята и очень приятно там попискивали, а в мешке у одной даже принялся верещать и биться поросенок, когда, собравшись выходить, она положила на спину мешок.

Потом совсем стало тихо, подбрасывало, трясло, многие клевали носом, а за окном пошел уже настоящий лес: сосны строевые, ели, просвеченные ярко такими же громадными белыми березами.

Он сел в автобус, когда остановились мы в поселке лесхоза, он возвращался в город, в К., от сына, невестки, внуков — они провожали его всей небольшой толпой. И мужики в автобусе его приветствовали с почтением:

— Михаилу Оверьяновичу!..

Он покивал, добродушно жмуря глаза под большими редкими бровями, и сел рядом со мной на освободившееся место, гладко-выбритый и пахнущий одеколоном старый человек в летней шляпе из такой серой соломки не соломки, но похоже, в синем выходном костюме с планками медалей в четыре неполных ряда. По защитной его рубашке под пиджаком и такому же гладкому, чуть потемнее галстуку я принял его сперва за отставника, но ленточки были у него не военные, первая, самая светлая — «Знак Почета».

— Художник? Живописец? — вдруг поглядел он как-то странно благожелательно на выступающий у меня из сумки в ногах этюдник. Его всегда, должно быть, прищуренные глаза смотрели на меня с таким удовольствием и так неожиданно по-доброму мне покровительствуя, что настороженность моя пропала тут же, и я ему улыбнулся тоже.

— Угадали, — говорю, — точно, живописец.

— Есть у нас что писать, — подтвердил он, и оба мы согласно взглянули в окно на сосны, на сверкнувшую под солнцем за холмом реку. — В К. сейчас направляетесь?

— Да. А оттуда хочу в Гурдовку. Там у вас тоже жил художник.

— В Гурдовке? Художник?.. — Он поднял бровь. — Ошибаетесь. Я тут родился, и мне через месяц семьдесят девять лет. Никогда в Гурдовке, ни даже поблизости не было художника. Это ошибка. Никогда.

— Разве не там жил Худяков?..

— Кто?.. — Он смотрел на меня уже пристально, разглядывая внимательно мои губы, мой лоб. — Такого художника, — наконец, как ненормальному, пояснил он мне, — вообще в жизни не было. Вы этого тоже не знаете? Это чистая выдумка.

— Чья… выдумка?

— Ну, наверно… Не обижайтесь на меня, таких, как вы. Модно нынче в столице старинное наше, народное, деревенское, и сразу пройдохи к нам ваши примазались — «Раек! Лубок! Раек!» Сами и создали художника народного из чистого неба, из пустоты. А вы спросите людей.

Он обернулся назад.

— Женщины! Слушайте! Мужики! Кто знал Семку-дурака?! А? Вот!.. Все они, все тут знали!

И повернулся опять ко мне:

— А кто это такой, я вам скажу сейчас. Я вам скажу полную, подлинную правду! И пусть все они, наш народ здешний, каждый вам подтвердит!