Читать «Третий пир» онлайн - страница 341

Наступил час общей прогулки — зрелище не для нервных, ну да Кирилл Мефодьевич чего не навидался… Я размышлял. Я замолчал из отвращения — ко всему, прежде всею — к себе. Из презрения: как я забыл выстрелить в себя? Забыл! (Вдруг вспыхнул страх забытой могилы? Может быть…) Молчание не было для меня подвигом, потому что ничего для меня не стоило. Я просто не мог жить без нее — и сейчас не могу, но живу. Не мог и уйти «туда», пытался — спасали. Нет, не подвигом — спасением. Я спасся (в светском смысле — не умер и не сошел с ума в сумасшедшем доме), но не искупил. Можно ли искупить слова, сказанные (написанные) в другой жизни, страстной, стремительной, мятежной? У Бога все можно, но, как выяснилось сегодня, слова продолжают существовать, действовать, причем как враги мои. Как же так? С детства, с года, с бабушкиной молитвы целился в предателя с Тайной Вечери (стать вином ли, виноградом, оливой на Господнем столе), а попал в ребенка? Нет ответа. За дядю Петю, который снимал кресты с Николы, раскулачивал, голодал, воевал, ответил его сын. Мой отец (запасным, длящимся десятилетия самоубийством) — за деда, который ездил в Швейцарию. Философ — за грех интеллигента в революции. За меня ответила она. И так далее, и так далее, вплоть до Каина, до страшной зари в вечной листве человеческого детства. Наш пир — это непрерывное жертвоприношение. И разве можно искупить убийство?

Подошел мой друг Витек (обычно мы с ним молчим вместе) и погрозил Кириллу Мефодьевичу пальцем. Тотчас подскочил санитар по прозвищу Гад (правда, гад) и начал пихать его в спину, по ходу дела досталось бы и мне, но насчет меня явно даны указания сверху: не беспокоить.

— Прекратите! — приказал Кирилл Мефодьевич; Гад повиновался (точно — даны указания), но и Витек отошел опечаленный. — Дмитрий Павлович! — воскликнул защитник еще гневно (а чего ему стоит смирять себя всю жизнь!). — Перед нами факт необъяснимый, но и неоспоримый: «Третий пир» хранится в архиве КГБ и в то же время функционирует на Западе. Роман-двойник. Не будем гадать, какие силы тут действуют, думаю, вам враждебные. Иначе, при живом авторе, роман не осмелились бы дописать. Да, произведение законченное, но концовку Иван Александрович еще не слышал. Причем заметьте, никакого плагиата: ваши данные, ваша биография. Вероятно, эти силы надеются, что вы никогда отсюда не выйдите. Или — другой вариант: выйдя, возглавите кампанию, примете славу. Громкую, прямо громокипящую, на все вкусы: отверженного гения, блаженного идиота, отшельника, убийцы.

Последнее слово подействовало неотразимо, я чуть было не принялся «давать показания»: «Я, Дмитрий Павлович Плахов, — убийца…» Сдержался. Иногда, все реже и реже, со мной случались промахи — и все по поводу данного пункта. Старик продолжал:

— Не знаю, кто ваш «соавтор». Но вот любопытный штрих. Спустя два года после расследования вдова Вэлоса вышла замуж за молодого человека (много моложе), теперь широко известного, как его называют в прессе и на телевидении, «целителя». В нынешнем кружении бесов, в азарте разрушения (вы не знаете, Дмитрий Павлович, его размеров и цинизма, но уверен, чувствуете) проявляется и Божий промысел: тайное все более и более становится явным. И полем битвы — это великая честь и скорбь — выбрана еще сто лет назад наша страна. Вы занимались Апокалипсисом.