Читать «Последний Новик. Том 2» онлайн - страница 146
Иван Иванович Лажечников
Наряженный в экзекуцию капитан (Валдау) вынул из кармана бумагу и прочел по ней громогласно:
– Да будет ведомо всем и каждому, что его величество, всемилостивейший наш государь…
– Хороша милость! – воскликнул иронически Паткуль, пожав плечами и взглянув на небо.
Капитан, смущенный этим восклицанием, остановился было среди своей речи, но, тотчас оправившись, продолжал:
– …наш всемилостивейший государь, Карл Двенадцатый, повелел сего изменника отечеству…
При слове
– Неправда! я служил отечеству своему слишком усердно и верно.
Капитан старался заглушить это восклицание, продолжая читать громче:
– …колесовать и четвертовать за его преступление в пример другим, да страшится каждый измены и служит верно своему королю.
Осужденного раздели и привязали к четырем столбам. Духовник просил зрителей читать вслух молитву:
– Да, – сказал Паткуль, – молитесь, друзья мои, молитесь!
И народ прерывистым голосом молился. Стенания, жалобы, вздохи стояли в воздухе.
После первого удара колеса несчастный простонал:
– Господи, помилосердуй!
За каждым ударом страдалец призывал имя Бога, пока обе руки и ноги были раздроблены. Пятнадцать ударов – бытописатели и о числе их спорят, – пятнадцать ударов нанесены ему так неловко или с такою адскою потехою, что он и после них остался жив. Капитан сжалился над несчастным и закричал палачу, чтобы он проехал колесом по груди. Паткуль бросил взор благодарности на офицера и жалобно завопил:
– Скорей голову! голову!
Между тем как, по приказанию капитана, палач собирался приступить к решительному удару, несчастный собрал всю свою жизненность и сам положил голову на плаху.
В это время кумушки прикусили язык; мастера, трудившиеся над колесом, побледнели как полотно… вся масса народа безмолвствовала, как будто вместе с Паткулем положила свою голову на плаху.
Изо рта у него хлынула кровь.
– Плюю в лицо Карла… Роза… – прохрипел страдалец…
Палач ударил раз, два, три, и голова отвалилась. После того туловище, разрубленное на четыре части, воткнуто на четыре высокие копья, поставленные в один ряд. Голова имела почет: ее вонзили на особенный шест.
«Растерзанные члены Паткуля, – говорит Вольтер, – висели на столбах до 1713 года, пока Август, снова вступив на польский престол, велел их собрать. Их доставили в ящике в Варшаву. При этом случае находился Бюзенваль, посланник французский. Король, указывая на ящик, сказал:
Глава девятая
Зубной лекарь
И города берет.
Как зубы рвет.
Густав, прочтя описание последних дней жизни своего дяди, возненавидел Карла и просился немедленно в русскую службу. Следствием этого прошения был вызов его в Москву. Здесь нашел он многих соотечественников своих из лучших фамилий, снискивавших себе пропитание разными искусствами. Иные давали уроки танцевания, другие учили чистописанию, языкам и математике. Несколько приятелей своих застал он в разрисовке стекол для подмосковного села Покровского.
– Благодаря попечениям о нас короля шведского, – говорили они, – вот чем должны мы занимать руки, пожинавшие для него славу! Русские, заказавшие нам эту работу, любуются в ней намалеванными медведями, орлами, башнями, как затейливой игрой нашего воображения; но потомство наше, увидя на стеклах этих знакомые им гербы, прочтет по ним печальную историю нашего плена.
