Читать «Охотники за алмазами. Открытие века» онлайн - страница 267

Вдруг к рокоту дизелей прибавился мощный голос мотора. Дощатый настил задрожал, и эта дрожь передалась на вышку. Антону показалось, что он сейчас находится на палубе катера. С вышки, с ажурных переплетений посыпался вниз снежок, в лучах солнца снежные хлопья засверкали, как серебряные искорки, и падали на стол ротора.

— Пошел! — Фарман Далманов махнул рукой.

Тяжелый бур, сверкая зубьями, словно живой, опустился в черную пасть скважины. Антону показалось, что он уловил за скрежетом металла, за гулом двигателя, веселыми криками «ура», как тонким щелчком выстрелило шампанское. А долото, набирая обороты, ввинчивалось в податливую почву верхнего слоя земли, входило, словно нож в масло. Все быстрее, все стремительнее вращался ротор, и сотрясалась вышка, и густой тяжелый гул распространялся вокруг.

Началось путешествие к далеким подземным кладам!

Зима в Среднеобье особенная. У нее своя красота, и ее понимать надо. Зацементирует ледяным панцирем землю, укутает мягкими снегами и тайгу, и поля, и речное раздолье и празднично-нарядным сделает каждый дом, даже покосившуюся избушку превратит в теремок, разукрасит. Синеют бескрайние россыпи снегов, тихо звенит голубоватый морозный воздух, и такая дивная светлынь и чистота вокруг, что кажется, и впрямь мудрая природа ничего лишнего не сотворила на земле.

Светлынь стоит и в тайге. Тянутся к синему небу сосны, да елки, да крепыши кедры, да достать не могут, на плечах у них тяжелые белоснежные наряды лежат. А молодые деревца гнутся под тяжестью белых полушубков — еще не по плечу им богатырские зимние наряды. А в березовых колках, кажется, само солнце сошло с неба и прячется где-то в низинке, пуская лучики, и снег искрится нежным светом, сверкает, переливается. И стоят березы, опушенные инеем, прозрачные и застывшие, непередаваемо величавые и нежно хрупкие, что, кажется, тронь — и рассыплются они с тихим звоном.

Но есть и другие места в тайге, ибо не зря же усть-юганские просторы называют Мертвыми. Клубится туман над глухими распадками и низинами, где живут непонятной жизнью трясины болот, которых и самые лютые морозы сковать не могут. Источают те болота свое дыхание из гнилого нутра, и от того дыхания смрад растекается. Зверь не прокладывает свою тропу поблизости, птицы облетают стороной. Встречаются рядом с такими болотами и мертвые леса. Стоят деревья, высокие и толстые, вроде замерзшие до весны, раскинув мощные голые ветви. Только вид у них какой-то странный, будто бы стволы обиты жестью. Толкни такое дерево плечом — и оно легко поддастся, рухнет с глухим хрустом, поднимая серую труху. Деревья те давно сгнили на корню, лишь держались на крепкой, задубелой коре.

Живет тайга своей жизнью, непонятной и неразгаданной, рождает красоту, от которой глаз не отвести, и нечисть, на которую смотреть не хочется. Но они соседствуют рядом, красота и нечисть, и не поймешь, чего же в тайге больше: то ли болот гнилых, то ли кедровых гривок да березовых колок, то ли тихих солнечных морозных дней…