Читать «Аврелия» онлайн - страница 166

— Эта надежда могла бы возродиться. Я знаю, что говорю, Гургес! — продолжал торжественно незнакомец. — Пусть это тебя не удивляет, но от меня зависит возвратить божественной Аврелии и обоим молодым цезарям то, что они потеряли.

— Уж не намереваешься ли ты побудить меня к преступлению, потому что император ведь еще достаточно молод и может долго царствовать, если его не свергнуть?

— Гургес, Гургес, — перебил его с живостью незнакомец, которого крайне удивила пылкая речь христианина, верного тирану даже тогда, когда тот угрожал его жизни, — не придавай моим словам большого значения, чем какое они имеют! Садись и выслушай внимательно, что я тебе скажу! Ты увидишь, что мои предложения не заключают в себе ничего не законного.

И затем он продолжал:

— Ты знаешь, Гургес, что вот уже около восьми месяцев, сразу же после смерти консула Флавия Климента, весь Рим и сам император Домициан находятся в постоянном беспокойстве ввиду особенных предзнаменований, которые, как нарочно, все возвещают скорую смену императора. Так, например, в последний раз ворона, зловещая вестница, упала на Тарпейскую скалу и оттуда криком, столь же ясным, как и отчетливым, подобным человеческому голосу, дала ясно расслышать вещие слова, произнесенные по-гречески: все идет к лучшему. Что это значит, как не то, что скоро император будет свергнут, без сомнения, рукой богов, так как нельзя же думать, чтобы при Домициане, отягченном столькими преступлениями, Рим мог возродиться к лучшему будущему. Если же такова воля богов, то почему не сделать попытки обеспечить власть внукам Веспасиана, племянникам Тита, которых народ любит и за славное происхождение, и за личные достоинства. И может быть, я лучше, чем кто-либо другой, мог бы устранить препятствия, направить выбор в их сторону, но для этого им нужно…

— Отречься от христианства? — прервал Гургес.

— Без сомнения. Это необходимо! Рим не потерпит, чтобы его цезари были заражены этим суеверием.

— Прекратим этот разговор, — сказал Гургес, вновь поднимаясь с места. — Я никогда не думал, что дружба, которой удостаивают меня оба цезаря, может подать мысль воспользоваться мною в качестве посредника для переговоров с ними относительно власти. Но эта же дружба побуждает меня во всеуслышание заявить от имени обоих цезарей — Веспасиана и Домициана, что они откажутся от власти так же легко, как и от должности служителя погребальных церемоний.

— Но что же вы за люди, — воскликнул в свою очередь незнакомец, — что вы за люди, если вас не страшит даже смерть, а к высшему сану вы относитесь с полным пренебрежением?

— Да, — сказал Гургес, — мы люди, которых поддерживает и воодушевляет надежда на вечное блаженство после смерти. Это и заставляет нас смотреть с пренебрежением на все радости земной жизни, как бы высоки они ни были.

— Но кто же внушил тебе эту надежду, дорогой Гургес? Кто сделал тебя христианином, тебя — зажиточного служителя Венеры Либитинской?

— Это чудо, — сказал Гургес, — чудо, которое изменило весь склад моих мыслей. Ты сейчас сказал, что я спас великую весталку. Нет, ее спас сам Бог.