Читать «Эхо войны. Неудобная правда» онлайн - страница 25

Г. Саралидзе: Но, с другой стороны, нам же предъявляли претензии по поводу поддержки национально-освободительных движений, попытки экспортировать социализм то в Африку, то в Азию, то еще куда-то. С точки зрения международной архитектуры это было ревизионизмом или нет?

Д. Куликов: Ну, я не думаю, что это был ревизионизм. Между прочим, мы Корею вспоминали на Потсдамской конференции обсуждалось, что будут советская и американская зоны оккупации Корейского полуострова. Это там было заложено, хотя в Декларацию не вошло. И когда произошло столкновение, сказать, кто там больше был прав, кто виноват, трудно. Понимаешь, в чем дело.

Давайте посчитаем количество режимов, которые американцы поддержали. Большой перелом в нашем сознании произошел после Чили. Потому что понятно: Пиночет это великий деятель, конечно. Но в принципе, когда мы говорили о том, что в Чили фашистская диктатура, то мы не сильно преувеличивали.

А. Гаспарян: Ну, она откровенно правая…

Д. Куликов: Точно! Они же потом его сами и судили. Он стал ненужным.

В Корее обе стороны вели деятельность, защищая свою зону влияния и не давая расширять зону влияния другой стороне. После Фултонской речи Черчилля появился термин «железный занавес», который делил мир не так, как было решено на конференциях (на которых было закреплено наличие зон влияния, а целью определено сотрудничество), а возводил стену между зонами влияния, показывая что сотрудничество больше не является целью и ценностью. Поэтому все и поменялось. Я не хочу сказать, что Советский Союз был ангелом или демоном. СССР осуществлял политику в тех условиях, в которых находился. Где-то более удачную, где-то менее удачную. И вообще я считаю, что до начала 1980-х годов мы в целом действовали в интересах большой исторической России. А в 80-е годы произошел слом.

Западные элиты на войне зарабатывали и увеличивали свое благосостояние. А чтобы советские элиты были в состоянии вести войну, их все время нужно было… Как Лукашенко сказал: «Я перетряхивал парламент и буду перетряхивать». Чтобы советская номенклатура не хотела просто спокойно жить, ничем не занимаясь, и не думала бы о том, как по наследству передавать власть, ее надо было перетряхивать в той или иной форме. А в 80-е годы – ни репрессий, ни желания дальше вести войну.

Г. Саралидзе: Я хочу достаточно остро поставить вопрос. Мы говорим о том, что произошла ревизия системы международных отношений. Но означают ли события конца 80-х – начала 90-х в нашей стране, что мы сами поставили если не точку, то многоточие по поводу системы международных отношений, которая сложилась после середины 1940-х?

Д. Куликов: Я считаю, что в принципе объявление целью прекратить холодную войну с нашей стороны и предложение Западу построить мир вне холодной войны – очень сильный ход, если ты действительно хочешь это делать и преследуешь интересы нашего государства. Потому что, грубо говоря, за роспуск Варшавского договора можно было потребовать роспуск НАТО. С коммунизмом боролись? Хорошо. Мы убираем коммунизм, 6-ю статью Конституции убираем. А вы давайте, пожалуйста…