Читать «Жажда познания. Век XVIII» онлайн - страница 170

Расставшись с Шуваловым и перебирая в уме разговор, сам над собой подтрунивал Ломоносов: «Всё-то тебе надо, альтруист несчастный. Ты же по делам фабрики приехал. Их бы и продвигал. Так нет, всюду тебе надобно влезть, всё осилить, и то, и это, и пято, и десято!» Но корил себя не зло, не бичевал, ибо знал: бесполезно. Будет иной повод — опять полезет. А то, что не со своими собственными, не с корыстными заботами лезет, а за-ради общего дела и процветания науки, так то лишь ему самому утешение. Многим другим это непонятно. Но лишь сейчас. Потом пройдёт время, и поймут его люди, поймут и оценят, что в исканиях своих всегда шёл он не к личному успеху, но к общей пользе.

На сей раз решение императрицы вышло быстро, видать, не забыла она ни оды Ломоносова, ни образа Богоматери. В средине марта высочайшим указом пожалованы Ломоносову в Копорском уезде для работ на фабрике девять тысяч десятин земли и двести двенадцать душ крестьян. Разрешалась также и денежная ссуда в четыре тысячи рублей.

Появилось место, где можно развернуться, осуществить задуманное. Появились и средства на первое обзаведение. И Ломоносов с указом в руках, не мешкая, на другой же день выехал из Москвы в Петербург.

Хлопоты в Сенате и Поместном приказе о вхождении во владение, несмотря на указ в руках Ломоносова, заняли ещё более трёх недель, но по сравнению с прежними проволочками это были уже не сроки. Всё же Ломоносов спешил, чтобы как можно быстрее начать и развернуть строительство, стремясь употребить лето для дел полностью, и потому, едва завершив бумажную канитель, двинулся во вновь обретённое имение, где виделась ему возможность осуществить многие свои замыслы без вредной докуки шумахеров.

По апрельской распутице, в телеге, по ступицу увязавшей в грязи, перемешанной с талым снегом, отправившись спозаранку, ехал Ломоносов к устью речки Рудицы, вёрст за семьдесят от Петербурга. Там ему были выделены место для фабрики и земельные угодья. Пара лошадей тащила телегу, меж полей с редкими рощицами деревьев по разъезженной дороге, если только то жидкое месиво, в которое лошади иногда погружали ноги до колен, можно было назвать дорогой. Нанятый Ломоносовым возница лениво подхлёстывал натужно тянущую телегу пару и тихонько поругивал треклятую дорогу. Тело его на козлах моталось туда-сюда в такт ухабам, так же мо­тался и Ломоносов, но не сердился и лишь посмеивался над негромкой, но заковыристой руганью извозчика. Потом сказал ему:

— Не поноси словоблудно ни крест, ни бога, ни душу, а паче матушку разлюбезную. Не они виноваты — люди, что дорог не строят.

Возница фыркнул, но не возразил, а Ломоносов уверенно продолжил:

— Погоди. Придёт время — будут и у нас ровные, мощёные дороги!

— Будут, — на этот раз отозвался, и весьма ехидно, возница. — Ко второму пришествию!

— Это почему же к пришествию, а не раньше?

—А потому, что сказано в писании, како возглашал Иоанн Креститель: «Приуготовьте путь господу, прямыми сделайте стези ему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими». Вот!