Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 210

— Это пустяки. Вот мы больше не увидимся, — сказал он замирающим голосом.

— Наверно. Ничего не поделаешь.

— Помните, вы читали «Снежинку»?

Голос его дрогнул от волнения и тайного страха.

— Давно это было. Я только что приехала из Лукоянова. Была вовсе девчонка, да еще и глупая…

— Однако, — он еле сдерживал дыхание от охватившего его трепета, — однако с тех пор я никак не могу этого забыть: «Снежинка нежная, снежинка чистая»…

— Пройдет, — сказала она серьезно. — А раз пройдет, то это еще не вполне то… То никогда не проходит, оно все больше и больше разрастается и мучает. Поверьте, я испытала это.

— Разрешите только иногда писать вам… Только иногда.

— На это разрешения не спрашивают.

— Оно конечно.

Он боялся на нее смотреть, чтобы не выдать своего волнения. Кажется, никогда она не казалось ему столь обворожительной. Он целиком был в ее власти. О, эти черные грустные глаза, каштановые волосы, высокая девичья грудь! Длинная тягостная минута расставанья — как она была горька!

В это время вошел Иванов. Она кинулась ему навстречу, вся просияла. Пахарев поднялся и сказал:

— Ну, счастливо оставаться!

— Всего хорошего, — ответил Иванов за обоих.

«Глупо! Невыносимо глупо! И зачем только я сюда пришел?» — пронеслось в голове у Пахарева.

— Получил назначение? — спросил Иванов.

— На село. А вы?

— Завтра едем.

— Пока.

— Всего хорошего.

Пахарев вышел со стесненным сердцем. Конец! Что ж! И так бывает.

Ранним утром он был уже на пристани. Над Волгою поднимался белесый туман. Матросы возились на баркасе, что-то стаскивали и пели «Дубинушку». На пристань сходились пассажиры, нагруженные мешками, узлами, корзинами. Это были пригородные слобожане, деловые, домовитые, озабоченные люди. Они тут же рассаживались на своем скарбе и принимались за еду. К удивлению своему, Пахарев увидел среди них и Марусю Пегину. Она вспыхнула, когда он подошел к ней, и, подавляя волнение, сказала:

— А я пришла вас проводить. Вы ничего не имеете против?

— Ах, Маруся! Вы всегда подавляли меня своим великодушием. Я так рад, так рад…

Они встали у борта пристани.

— Вот и конец нашей дружбе, — сказал Пахарев. — Я уеду в глубокую провинцию, а вы останетесь здесь. Я слышал, что вы получили назначение в заводскую школу в Сормове. Вам повезло: район культурный, пролетарский, людный. Вы знаете рабочих и сами из рабочей среды. Выйдете замуж за инженера, а там семья, заботы… Дела засосут нас, а мы позабудем и студенческие годы, и дружбу. Н-да! Дела! Но говоря без шуток, я полон предчувствия, что переверну там все вверх дном. Вы представляете себе, что, по всей вероятности, я стану заведующим школой. Во всяком случае, мне намекнули на это. И все-таки как-то грустно расставаться. Верно? Шутка сказать — вместе просидели на студенческой скамье четыре года. А сколько всего переговорено? Помните, каким беспомощным юнцом я был, когда первый раз давал урок. Моя самонадеянность меня погубила. И как здорово вы меня тогда урезонили. И поделом.

Бойкий легкий пароходик подкатил к пристани. Женщины с корзинами и узлами сразу подвинулись к трапу и оттеснили Пахарева и Марусю.