Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 209

Она принесла ему ворох старых плащей, и он выбрал прорезиненный плащ, такие плащи тогда входили в моду и считались красивыми.

— Форменный шкраб, — сказала тетя Феня, оглядывая Пахарева со всех сторон. — Сойдет за милу душу.

Пахарев посмотрел в зеркало. Ну, вылитый студент из обедневших дворянчиков: светлые пуговицы так и сияют, фуражка, надетая набекрень, придает лицу выражение надменной мудрости, а прорезиненный плащ сообщает фигуре солидность и деловитость. Такой вид несомненно поразит провинциальных девиц и внушит уважение начальству.

Пахарев затанцевал на месте:

— Это замечательно, тетя Феня, просто лучше ничего нельзя придумать. А уж ты не беспокойся. Я из первой же получки тебе пришлю за это. Сколько прислать-то?

— Полно, голубь сизокрылый, носи на здоровье. Когда разбогатеешь, то пришлешь коробку постного сахара, я до него большая охотница. Но только знаю, что и ты забудешь. Не ты первый.

— Тетя Феня, как можно?

Пахарев обнял тетю Феню и поцеловал. Она двинула его кулаком в спину:

— Пострел! Лижи уж студенток, они петитнее.

Он походил около студдома, посидел одиноко под березами в саду, и стало ему грустно. Перебрал в памяти все четыре года жизни… Вспомнил и Снежинку. Сердце вдруг сжалось от сладкой тоски. Неужели расстанемся навсегда? Навсегда! Какое беспощадное слово!

Он побрился, застегнулся на все пуговицы, чтобы не видно было старой рубахи, а пошел на Острожную.

На Звездинке в сквере цветочницы продавали голубые васильки. Он остановился и подсчитал деньги. Если купить букет, то на билет еще останется. И он купил букет. Он знал, что она очень любила васильки. Когда-то даже декламировала: «Ах, васильки, васильки, сколько мелькало их в поле…»

Окно Снежинки было занавешено, но светилось. Он постучал. Ему открыла она сама. На мгновенье вспыхнуло ее радостное, сияющее лицо, но тут же вдруг и сникло.

— Ну что ж, входите, — произнесла она тихо и нетвердо.

Пахарева она усадила на табуретку, а сама села на кровать.

— Вот, — сказал он упавшим голосом. — Васильки.

— Поставим их в стакан. Больше не во что.

Она налила воду в стакан и поставила туда цветы. Потом она села опять на кровать, и оба замолчали.

— Я уезжаю завтра утром, — выдавил он из себя.

— Уже?

— Да. Четыре года оттяпал. Даже не верится. Точно вчера это было, как шел по большаку из своего села в город в лаптях и с котомкой за плечами. Сколько было надежд, волнений… Какие строил воздушные замки…

— Куда же вы назначены?

— В село Павлово на Оке. Про это село писал Ленин в книге «Развитие капитализма в России»…

— Вот как?

В тоне ее голоса сквозило ледяное безразличие.

— Студенческие годы прошли как миг, — продолжал он, не в силах побороть охватившее его волнение. — Когда шел в город, то испытывал и подъем, и страх, и восторг, и опасения… Так и сейчас еду с тем же настроением… А на уме — работать и помогать тем, кто в нас нуждается.

— Как же иначе. Стараясь о счастье других, мы находим свое собственное, — сказала она, оживившись. — Я вас благодарю от всего сердца. Я ездила в Москву, и меня восстановили. Я знаю, что вы пострадали из-за меня.