Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 183

Пахарев пригласил видных артистов из драмтеатра, веселых и бойких эстрадников из мюзик-холла.

— Конечно, братцы, взять с нас нечего, — начинал объясняться Сенька.

— Ничего не значит, — отвечал артист и ударял пальцем по кадыку. — А это-то хотя бы будет?

— Обеспечено.

— Ну так все в порядке.

Словом, недостатка не было ни в декламаторах, ни в певцах, ни в музыкантах. Но Пахареву хотелось включить в список исполнителей и студентов. Поэтому он решил привлечь лучшие силы института, и в первую очередь Снежинку. Он устерег ее в сквере, вывернулся из-за дерева и напугал ее.

— Я из пролетстуда.

Она вздрогнула и спросила:

— Вы Елкин? Я вас где-то видела.

— Я не Елкин. Я — Пахарев.

— Елкин и Пахарев — колоритные сельские фамилии. И в наружности у вас что-то от околицы. Такое русское, разгульное, соединенное со строгостью старовера-скитника.

— Извините. Я — атеист.

— Это ничего не значит. Фанатизм свойствен и атеистам, и атеизм — это тоже вера. Вера в человека, который может справиться со всеми неприятностями мира сам и обойдется без бога. Я вас слушаю, Пахарев.

— Я… мы… (голос Пахарева дрожал). Прошу вас выступить на нашем юбилейном вечере. Вы так чудесно читаете стихи.

— Не возражаю. Только имейте в виду, что я могу читать лишь то, что считаю поэзией и что мне самой нравится. Демьяна Бедного или Гастева я не могу читать. Есенина, Блока могу.

— Ну что же, читайте Есенина.

— Но ведь вы отлично знаете, что подавляющее большинство к нему относится с открытой насмешкой. А профессора наши так даже обидятся. Они, как вам известно, называют его не иначе как забулдыгой и хулиганом… Они вообразят, что это откровенная и дерзкая демонстрация против них, против их устоявшихся и респектабельных вкусов, и это может сделаться даже предметом обсуждения на Ученом совете или в пролетстуде.

— Нет, нет, вы не беспокойтесь. Я сам организую дивертисмент, и, хотя программу выступлений мы рассматриваем и утверждаем на юбилейной комиссии, я ручаюсь за то, что чтение стихов Есенина, особенно в вашем исполнении, пройдет. («Пройдет ли? А вдруг сорвется? — пронеслось у него в голове. — Вопрос-то о Есенине вообще очень спорен, а комиссия, возможно, о нем и не слыхала»). Отстою! Отстою!

Он сказал это таким тоном, что сомневаться не приходилось.

— Хорошо. Я буду читать, — ответила девушка. — Только уж, пожалуйста, вы об этом накануне юбилея меня официально известите…

Перед тем как отправиться в типографию заказывать афиши, Пахарев зашел к ректору. Там собрались почти все члены комиссии. Надо было окончательно утвердить программу. И он тут же зачитал ее.

— А ты проверил, Пахарев, — спросил Елкин, — что будет читать эта фитюлька… как ее там… неясная, в общем, особа?

— «Письмо к матери» Есенина будет читать…

— «Письмо к матери» — это хорошо, если верно там изложены установки о работе с женщиной в деревне. Как там это начинается?

— «Ты жива еще, моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет…»

— При чем тут старушка? — Елкин пожал плечами и поморщился. — Разве молодых мы не вовлекаем? Ты мне идею стихотворную обоснуй. Социальную идею.