Читать «Дороги и судьбы» онлайн - страница 248

...Мы с ней много ездили. Она любила арбатские переулки, улицу Кропоткина (всегда называла ее Пречистенкой), часто просила меня отвезти ее в 3-й Зачатьевский... В этом переулке она жила когда-то, написала о нем: "Переулочек, переул, горло петелькой затянул..." Очень любила церковь Вознесения в Коломенском, куда мы непременно ездили два-три раза в год. Она садилась там на скамью спиной к воротам и долго смотрела на церковь. Как-то я сказала: "Здорово, правда, что я купила машину?" - "А я-то вас отговаривала. Говорила: "Не покупайте, Наташа, машину, купите лучше шубу!" В ответ я долго смеялась. Она выдумала насчет "отговаривала" и насчет "шубы". Это была ее манера шутить.

В октябре 1959 года мы поехали в Троице-Сергиевскую лавру, как Анна Андреевна всегда называла Загорск. Была с нами Татьяна Семеновна Айзенман. Погода выдалась теплая, серенькая, моросил дождь. Как всегда, мы то говорили, то молчали, потом Анна Андреевна замолчала надолго, и мы с Т. С. этого молчания не нарушали. Внезапно Анна Андреевна произносит торжествующим голосом: "А я стихи сочинила?" И тут же прочитала их.

Это стихотворение, начинавшееся так: "Не стращай меня грозной судьбой и великою северной скукой..." - было позже опубликовано в "Новом мире". И под стихами написано: "Ярославское шоссе". Анна Андреевна собиралась и номер моей машины под стихами поставить (дескать, место написания), но в редакции ее отговорили, справедливо указав, что это звучит таинственно и похоже на шифр... В тот день мы с Татьяной Семеновной услыхали первый вариант стихотворения, ничего толком не поняли и сознались в этом. Анна Андреевна сказала: "Над ним надо еще работать".

Еще она любила березовую рощу, находившуюся недалеко от Успенского шоссе: только березы, все примерно одного возраста, почти без подлеска, без единого другого дерева, занимающие большой участок и дающие впечатление светящейся белизны. Впервые я свезла туда Анну Андреевну осенью, потом была долгая зима, и вот весной мы снова туда приехали. И, увидев рощу, Анна Андреевна сказала: "Так она есть? Она существует? А мне все казалось, что это был сон". Во время одной из наших автомобильных прогулок Анна Андреевна, указав мне на дом неподалеку от Кропоткинских ворот, произнесла: "Вот здесь я скрывалась, пережидая, пока пройдет похоронная процессия". Помолчав, добавила с усмешкой: "Выяснилось, что я была в мужской парикмахерской!" После второго ареста Льва Николаевича Ахматова приехала в Москву хлопотать за сына. На этот раз его обвиняли в том, что он хотел убить Жданова, и Анна Андреевна, получив копию обвинительного заключения, привезла эту копию с собой в Москву. Прямо с вокзала она отправилась к своим старым друзьям. Они не приняли ее. Они побоялись принять ее. Она пошла вниз по Кропоткинской улице - и вдруг откуда-то взялась милиция, прохожих разгоняют, улица пустеет. А ведь могут и остановить, документы потребовать, придется сумочку открыть, а там копия обвинительного заключения! Анна Андреевна толкнула первую же на ее пути попавшуюся дверь, спряталась за ней, стояла там, стояла долго и по звукам рыдающих медных труб поняла: кого-то хоронят. По Кропоткинской, очищенной от прохожих, в сторону Новодевичьего двигалась похоронная процессия. Затем, когда все утихло, когда улица вернулась к нормальной жизни, Ахматова покинула свое убежище и пешком продолжила свой путь в Замоскворечье, на улицу Щипок, к Эмме Григорьевне Герштейн.