Читать «Молодая Раневская. Это я, Фанечка...» онлайн - страница 127

То на самом деле была вершина. Первая вершина, которую покорила актриса Раневская. Если уж сама Алиса Коонен опасается конкуренции с твоей стороны — то это уже признание, знак качества.

Фаина долго собиралась с духом, чтобы уйти из Камерного театра, театра своей мечты. И ушла с таким чувством, будто оставила в здании на Тверском бульваре кусочек своей души. Фаина Раневская будет не раз приходить сюда в гости к Алисе Георгиевне (Таиров и Коонен жили в квартире при театре) и всякий раз вспоминать о тех счастливых днях, когда она, преодолев страх высоты, кричала из своей мансарды: "Ой, Боже мой, Боже! Разве не поможешь?".

"Я "испорчена" Таировым", — говорила Фаина Раневская, когда у нее спрашивали, почему ей не нравится тот или иной режиссер.

Теперь нам пора проститься с Камерным театром, которому мы и так уделили очень много внимания, и следом за Фаиной перейти в другой театр — Центральный театр Красной Армии, сокращенно — ЦТКА.

Это был молодой и очень амбициозный, если можно так выразиться, театр. Он был создан недавно, в феврале 1930 года и изначально задумывался как театр выездной, разъезжающий по воинским частям Советского Союза. Но очень скоро концепция изменилась. Театр осел на площади Коммуны в Центральном Доме Красной Армии.

Главным режиссером ЦТКА в 1932 году был назначен Юрий Александрович Завадский. Тот самый, которому посвятила цикл стихотворений "Комедьянт" Марина Цветаева.

"Я помню ночь на склоне ноября. Туман и дождь. При свете фонаря Ваш нежный лик — сомнительный и странный, По-диккенсовски — тусклый и туманный, Знобящий грудь, как зимние моря… — Ваш нежный лик при свете фонаря"

"Комедьянту, игравшему Ангела, или Ангелу, игравшему Комедьянта, не все равно ли, раз — Вашей милостью — я, вместо снежной повинности Москвы 19-го года несла — нежную", — было написано в посвящении к циклу. В дневниковых записях Цветаевой осталась пространная характеристика Завадского: "Во-первых — божественнохорош, во-вторых — божественный голос… Он восприимчив, как душевно, так и накожно, это его главная и несомненная сущность… Другого такого собеседника и партнера на свете нет. Он знает то, чего Вы не сказали и, может быть, и не сказали бы… если бы он уже не знал! Добр? Нет. Ласков? Да. Ибо доброта — чувство первичное, а он живет исключительно вторичным, отраженным. Так, вместо доброты — ласковость, любви — расположение, ненависти — уклонение, восторга — любование, участия — сочувствие. Взамен присутствия страсти — отсутствие бесстрастия… Но во всем вторичном он очень силен: перл, первый смычок…".