Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 88

Эта конфигурация, возникшая в 1990-х, с подачи Самюэля Хантингтона получила прозвание unimultipolar world, или, по-русски, «полутораполярный мир». Это мир, где налицо один Большой Центр, способный оказывать влияние на процессы во всех основных ареалах Земли, и вместе с тем – ряд субцентров, ни сообща, ни порознь не уравновешивающих Большой Центр и не представляющих проекта, альтернативного наличному порядку, но однако же способных доставить немалые неприятности центру-гегемону, если их интересы придут в непримиримую – «не на жизнь, а на смерть» – конфронтацию с его действиями в конкретных регионах.

Теоретически ясно, что полутораполярный мир может эволюционировать в разных направлениях – к монополярности (когда Большой Центр подавляет или берет под жесткий контроль все субцентры); к многополярности (если Большой Центр деградирует до ранга одного из многих полюсов силы, ведущих между собою свободную силовую игру, с перегруппировками конфликтных потенциалов и союзов); к новой биполярности; и, наконец, как впервые показал Найл Фергюсон, к аполярному режиму, если с упадком Большого Центра субцентры погрязнут в собственных проблемах, будучи окружены и разлагаемы силами хаоса и факторами энтропии, крайне слабо взаимодействуя друг с другом.

Полутораполярный мир – конструкция очень напряженная. И в первую очередь грозят ее подорвать действия Большого Центра, руководствующегося провозглашенным при Дж. Буше-старшем проектом «нового мирового порядка». Реально этот проект означает смещение фокусировки полутораполярного расклада в сторону униполярности, когда часть меньших субцентров была бы разрушена, а другие оказались бы у Большого Центра в прямом подчинении.

Однако сейчас не та эпоха, когда империи создавались взаимоистреблением миллионных армий на полях сражений и когда война, будучи развязанной политиками, далее развивалась по своим собственным, неполитическим законам. Стремление трансформировать силовое первенство США и их экономическое могущество в международно-политическую униполярность соединяется с теми понятиями о взаимоотношениях политики и силы оружия, с тем эталоном победы, которые были заложены в холодную войну и вынесены из того времени нынешними политиками и военными руководителями. Налицо воздержание от боевых решений, нацеленных на «уничтожение» сильного противника, который был бы в состоянии, сопротивляясь, нанести контингентам Большого Центра «неприемлемый ущерб», причем понятия о таком ущербе весьма широки.

По-прежнему в ходу «война как усиленный способ ведения переговоров» и идея победы как выигрышной сделки, к коей противника подводят, соединяя военное давление с экономическим и особенно информационным. Неизмеримо более широко, чем в войнах XIX – первой половины XX века, используется политическая конъюнктура, особенно оппозиции, фронда и коррупция в стане противника, ради конструирования новых, более податливых и послушных участников тех итоговых победных сделок, по отношению к которым военные успехи выполняют миссию не более чем подготовительную. Сербия и Ирак – примеры успешного запуска подобных схем (Ирак 1991 и 2003 годов, рассматриваемых как этапы одной войны), во многом выработанных в результате рефлексии над коллапсом СССР, истолковываемым – вторично, задним числом – как «следствие усилий Запада в холодной войне». Сегодня речь должна идти о стратегии и тактике обустройства мирового имперского пространства без большой войны, посредством приемов, охватываемых формулой stop and go.