Читать «Дом «У пяти колокольчиков»» онлайн - страница 289

— Нет, я ни одной из них не знаю, но я встречала иногда в журналах стихи некоторых поэтов, чьи имена вижу здесь на переплетах.

— Для девицы более чем достаточно, ежели она запомнила имя поэта, стихи которого прочла, — произнес господин комиссар с неподдельным чувством. — Быть может, со временем из тебя что-нибудь и выйдет? Ну, будущее покажет. Если тебе так понравились стихи этих поэтов, то тебе, верно, приятно будет познакомиться и с другими их творениями.

— Жаль только, что невозможно прочитать их все, — со вздохом согласилась я с ним, глядя на горы книг перед собою. Однако про себя я подумала, что, пожалуй, справилась бы с ними, и довольно быстро, когда бы мне было позволено чаще брать их в руки.

Господин комиссар улыбнулся, как бы угадывая мои мысли; да он, верно, и угадал их со свойственной ему проницательностью.

— Я решил, что если ты проявишь довольно ума, чтобы не обидеться на мое письмо, если окажется, что ты способна воспринять доброе слово и совет, то каждый четверг в пять часов ты будешь приходить ко мне, а я буду препровождать тебя сюда — разумеется, в том случае, ежели у тебя не пропадет охота к чтению и ты, подобно своим подругам, не предпочтешь ему прогулку по Стромовке.

Однако, выпустив эту стрелу, господин комиссар взглянул на меня с истинно отеческой добротой. Отныне он знал, хорошо знал, что у меня никогда не пропадет охота навещать его и что прогулки по Стромовке, доставлявшие всем огромное удовольствие, для меня не будут иметь никакой притягательной силы, ибо вот эта длинная комната, примыкающая к залу заседаний, не перестанет казаться мне величайшей сокровищницей на свете.

6

С того достопамятного воскресного вечера я всякий четверг приходила к господину комиссару. Он встречал меня всегда необычайно приветливо и, проводив в свою сокровищницу, предоставлял мне самой выбирать книги, а возвратясь через два часа, расспрашивал, что в них более всего меня поразило.

Я делилась с ним своими впечатлениями, верно, в подобных же выражениях, что и в своем письме.

Однако теперь господин комиссар, умудряясь в течение вечера множество раз назвать меня глупой, непонятливой девчонкой, сумасбродкой, начисто лишенной здравого смысла и рассудительности, уже не иронизировал по поводу моей болтовни; внимательно выслушав, он принимался анатомировать мои выражения хотя и чрезвычайно острым, но уже не столь убийственно разящим скальпелем. Привыкнув к его суровым оценкам, я, часто не дождавшись, когда он кончит, прерывала его, признаваясь, что в самом деле сказала нечто несусветное.

Благодаря его неиссякаемой доброте я познакомилась почти со всей свободолюбивой немецкой литературой того времени, прежде всего с последователями «Молодой Германии», которых не только в Австрии, но и у них на родине объявили смутьянами. А я познакомилась с ними под кровом пражской полиции!

Да, именно там читала я с трепещущим сердцем самые пламенные их песни, самые восторженные призывы к свободе и благу народа, именно там, обливаясь горючими слезами, спрашивала я себя, неужто родина моя навсегда останется безгласной, безвестной, бездеятельной. Тогда я еще не знала о существовании у нас национального движения, не знала о наших поэтах и завидовала немцам, у которых такие поэты были. Я чувствовала, что при всеобщей сплоченности во имя идеи, которую они почитали возвышенной и святой, при благородном стремлении к объединению родины, которая тогда была располосована на несколько частей, при согласной деятельности, направленной к осуществлению цели, надежды их должны исполниться. Так оно и случилось.