Читать «В горах Ештеда» онлайн - страница 9

Прямая речь, монологи и диалоги, занимают в романах и рассказах К. Светлой центральное место. Из них мы узнаем и о душевном состоянии героев, и о тех коллизиях, в которые они попадают. Персонажи повествуют о себе в настоящем, вспоминают о прошлом, размышляют о будущем. Все три времени как бы совмещены, и это позволяет в нескольких репликах очертить широкий круг событий.

Драматизм содержания и диалогичность формы сближают прозу К. Светлой с драматургией. Кажется, подставь к любой реплике имя произносящего ее — и перед нами возникает текст пьесы, где роль ремарок играет авторская речь и пейзажные зарисовки. Впрочем, не всегда пейзаж имеет лишь подчиненное значение, временами он несет большую смысловую и композиционную нагрузку. Гористый Ештед — это как бы окаменевшие письмена древних летописей, хранитель стародавних преданий. Никто до К. Светлой в чешской литературе не прислушивался столь чутко к тому, о чем рассказывают умеющим слушать цветущие долины, лесистые горы, о чем шумят у костела вековые липы… Герои К. Светлой не существуют вне местного пейзажа, который иногда является почти одушевленным участником развертывающихся событий.

Характеры действующих лиц такой «завуалированной» пьесы К. Светлой могут показаться статичными, зато писательница демонстрирует тонкое искусство психологической мотивировки поступков и душевного состояния своих героев, привнося в прозу такие оттенки и полутона, каких до нее чешская литература не знала.

Психологическое мастерство К. Светлой и «драматургичность» ее прозы обратили на себя внимание современников. Я. Неруда, имея в виду именно эти свойства, высказал предположение, что «еще больших успехов» писательница, возможно, могла бы достичь на поприще драматурги. Э. Красногорская, прочитав «Франтину», настоятельно побуждает свою старшую подругу к созданию пьес для театра. Но мысль воплотить свои замыслы в драматургическом произведении К. Светлую не привлекала. Театр с детства вызывал у нее неприязнь — следствие принудительного приобщения к нему Йоганны в пору засилья немецкого репертуара. Да и к тому же по характеру дарования К. Светлая была прирожденным повествователем, у нее был вкус к подробным, обстоятельным зарисовкам и картинам. Лаконичная же форма драмы, где описание сведено до минимума, и многое присутствует лишь в намеке, не могла дать достаточного простора ее размашистому перу.