Читать «Венок памяти» онлайн - страница 27

1940

Николай Тихонов

Смерть авиатора-героя Нестерова

Не будем оскорблять слезами Его священный прах, Помчался он парить под небесами На доблестных крылах. Он презрел смерть… Подоблачным титаном Путь проложил за голубую даль И налетел губящим ураганом, И сталь ударилась о сталь. Порвалась жизнь с широким взмахом Победоносных крыл, Пускай он пал мгновенно прахом, Он пал, но победил. Земле он отдал всё земное, Но дух остался там, За этой гранью голубою, Парить по сторонам. И, может быть, в часы сраженья Из дальних неба стран Взлетит врагам на пораженье Его аэроплан.

Баллада о гвоздях

Спокойно трубку докурил до конца, Спокойно улыбку стер с лица. «Команда, во фронт! Офицеры, вперед!» Сухими шагами командир идет. И слова равняются в полный рост: «С якоря в восемь. Курс — ост. У кого жена, дети, брат — Пишите: мы не придем назад. Зато будет знатный кегельбан! И старший в ответ: «Есть, капитан!» А самый дерзкий и молодой Смотрел на солнце над водой. «Не все ли равно, — сказал он, — где? Еще спокойней лежать в воде». Адмиральским ушам простукал рассвет: «Приказ исполнен. Спасенных нет». Гвозди б делать из этих людей: Крепче б не было в мире гвоздей.

Песня об отпускном солдате

Батальонный встал и сухой рукой Согнул пополам камыш. «Так отпустить проститься с женой, Она умирает, говоришь? Без тебя винтовкой меньше одной, — Не могу отпустить. Погоди: сегодня ночью последний бой. Налево кругом — иди!» …Пулемет задыхался, хрипел, бил, И с флангов летел трезвон, Одиннадцать раз в атаку ходил Отчаянный батальон. Под ногами утренних лип Уложили сто двадцать в ряд. И табак от крови прилип К рукам усталых солдат. У батальонного по лицу Красные пятна горят, Но каждому мертвецу Сказал он: «Спасибо, брат!» Рукою, острее ножа, Видели все егеря, Он каждому руку пожал, За службу благодаря. Пускай гремел их ушам На другом языке отбой, Но мертвых руки по швам Равнялись сами собой. «Слушай, Денисов Иван! Хоть ты уж не егерь мой, Но приказ по роте дан, Можешь идти домой». Умолкли все — под горой Ветер, как пес, дрожал. Сто девятнадцать держали строй, А сто двадцатый встал. Ворон сорвался, царапая лоб, Крича, как человек. И дымно смотрели глаза в сугроб Из-под опущенных век. И лошади стали трястись и ржать, Как будто их гнали с гор, И глаз ни один не смел поднять, Чтобы взглянуть в упор. Уже тот далёко ушел на восток, Не оставив на льду следа, Сказал батальонный, коснувшись щек: «Я, кажется, ранен. Да».