Читать «Два детства» онлайн - страница 20

Наелся я светлых сосулек с крыш, — заболело горло, по телу пошел жар, дыхание тяжелое. Поят меня настоем камфары, попарить в бане собираются в субботу, а сегодня позвали Митревну, чтоб поглядела, да где-то замешкалась.

Скучно лежать в избе. С завистью смотрю, как взрослые скрываются за дверью, а на дворе рассиялся день. Он заглядывает в окно, я с грустью смотрю на него. Вот и пес Черня сидит на клочке соломы, оглядывается, ищет меня. Поднимает ухо, послушает, да и начнет чесаться от безделья.

Пришла Митревна. Дверь, как в позевоте, распахнулась широко. Мне показалось, что кто-то проталкивает в избу обрезок толстого сутунка. В избе стало тесно.

— Доброго здоровьица, — прогудело надо мной. — Что закуксился?

— Испростыл весь, — объясняет бабушка. — Все сосульки с крыш пособирал.

— Эка ты, что такое! То-то я хватилась, а у крыльца нет сосульки. Не ты взял?

Шутит Митревна. У нас своих вон сколько осталось. Она разделась, покрестилась, развернула на столе платок, и я увидел серый предмет, похожий на пирог, в ярко-желтой сетке жилок. Вот она какая «громова стрела»! Это она полыхнула из синей тучи в березу возле деда Бушуя и разнесла ее на щепочки, а самого деда нашли оглушенного под сараем… Хорошо, что пало в голову закопать его в землю, чтобы отошел. Отойти-то отошел, но плохо ходит: какие-то жилы опалило, и суставы хрустят.

Водит-чертит громовой стрелой Митревна, шепчет. Страшно оттого, что шею опоясывает холодный след: ведь в ярких жилках стрелы застыла молния. Мать повязала мне вокруг шеи чулок с горячей золой, бабушка попрыскала святой водой.

— Попарьте непременно, — советует Митревна, — как схлынет жар. Скрозь хомут бы его…

Когда меня приотпустил жар, мать настлала в истопленную печь соломы, я лег на широкую столешницу, и меня голого задвинули в печку. От мокрой соломы пошел пар, — и я разомлел. Голова, торчащая из печки, покрылась обильным потом, ручейки потекли по щекам, солоно стало во рту.

— Простуда прошла, — заключила бабушка, обтирая меня тряпкой. — Потекли твои сосульки, варнак!

Пролежишь постом — повертишь потом хвостом. Длинны стали дни, а все прихватываешь потемок. Одну работу сбудешь, — другая на горб примостилась! Хоть солнце подпирай.

Стучат по избам красна, челнок юркой уточкой ныряет в переплеты основы, шушукают неторопливые ниченки, разбираясь в путанице нитей, висят в солнечных лучах перед окном радужные пылинки.

Готовлю цевки — коротенькие палочки из калиновых прутьев, сматываю полумотки, распяленные на воробах. Вертится тюрик, кружатся воробы, как девки на игрище в пасху. Завтра пойдем на сновалку в пригон к деду Василию.

11

В Авдокею нынче воробей напился, — весна будет ранняя. У столбов оседает снег, дорога показывает, что накопила за зиму. Двинуло не на шутку теплом, — так до воды не далеко. Исплакались сосульки, срываются с крыш, втыкаются в снег, городят ледяной частокол.