Читать «Лекции о литературе. Диалог эпох» онлайн - страница 129

Вопрос заключается лишь в том, в какой степени мы можем психологический анализ, осуществленный Л. Толстым в указанной сцене из «Хаджи-Мурата», подвести к определению Н. Г. Чернышевского. Для этого необходимо вернуться к самому определению. По мнению Чернышевского, «внимание графа Толстого более всего обращено на то, что как одни чувства и мысли развиваются из других: ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникшее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представленных воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний: как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается дальше и дальше, сливает грезы с действительными ощущениями. Мечты о будущем с рефлексиею о настоящем». Итак, «диалектика души» – это ничто иное, как отражение художником диалектической связи между ощущением: чувством и мыслью, воплощение им средствами искусства таких механизмов психики, как ассоциация, механизм памяти, воображение.

Чернышевский дал свое определение особенностей психологизма Толстого на основе анализа повестей «Детство», «Отрочество», «Юность». Внутренний монолог в этих повестях является, по сути дела, наиболее мощным средством проникновения во внутренний мир героев.

Именно при рассмотрении специфики внутренних монологов и пришел Чернышевский к определению «диалектики души». Однако другой критик, П. Анненков, на основе разбора этих же повестей пришел к выводу, что «его (Л. Н. Толстого) анализ облечен в предметно-действенную структуру образа» (курсив мой. – Е. Ж.).

Как мы видим, противоречие в высказываниях двух критиков здесь присутствует, но это видимое противоречие, которое наталкивает скорее на мысль о существовании двух тенденций в психологическом анализе Толстого, наметившихся еще в ранний период творчества. Раскрытие внутреннего мира героя через предметно-действенную структуру образа или посредством внутреннего монолога как бы дополняли друг друга у Толстого в период создания «Детства», «Отрочества», «Юности». Писатель с одинаковым мастерством владел как теми, так и другими средствами анализа, однако это ни в коей мере не касалось вопроса о существовании «диалектики души». Он был ориентирован на нее на протяжении всего своего творчества: и тогда, когда прибегал непосредственно к внутреннему монологу, и тогда, когда использовал традиционные средства для раскрытия особенностей внутреннего мира своих героев. Поэтому чисто внешнее совпадение приемов анализа у А. Пушкина и Л. Толстого в повести «Хаджи-Мурат» еще ни о чем не говорит. В данной ситуации нам очень важно выяснить отношение самого автора к этой общеевропейской традиции: следует ли Толстой за ней как эпигон или как новатор, обогащающий старую форму новым самобытным содержанием?