Читать «Розка (сборник)» онлайн - страница 157

Мне это легко. Начатых текстов никогда не было жалко. Некоторые из них, вульгарные и плоские до отвращения, вызывают только приступ острого стыда. Я стараюсь с ними не встречаться, но они сами нападают на меня, если я ищу какой-то документ, названный впопыхах, без логики и даты, названный глупо и намертво забытый.

В прошлый раз мне действительно очень помогло. Я даже не знаю, как это получилось. Меня как будто кто-то обнял и твердо сказал: «Будь. Тебе все можно». Я не поверила, что мне можно, и не понимала, как это «будь», но каждый следующий день, этот, тут, наверное, надо тоже с большой буквы, Голос, лишенный всего – тембра, тона, высот и низин, лишенный всего, кроме любви, повторял свое спокойное «будь, это твоя жизнь, это твой текст, это твой воздух, и ты можешь хотеть, чего хочешь хотеть». На этом тройном «хотеть» я спотыкалась, потому что никакого навыка, никакого опыта. Потому что это меня когда-то стерли резинкой. Но признаться в этом я могу только, если буду отцом Маргариты, сбежавшей сначала из дома, потом из страны, потом от первого мужа и от второго тоже, и теперь вот от третьего, немца Андреаса, психотерапевта. В стертости нет ничего страшного. Это все равно, что быть палимпсестом и давать возможность написать поверху какие-то важные или неважные буквы. В прошлый раз голос встретил меня сразу, в аэропорту, потом в доме, в институте я его уже узнавала, отличала от сотни других, которые я слышу. Но сейчас нет. Сейчас – нет. Квартира выгнала меня в первый же вечер. В первый же вечер за то, что я не полюбила ее, за то, что жеманно и натянуто похвалила крутую лестницу, ведущую на второй этаж, в спальню. И больше – даже из вежливости – не похвалила ничего. Я оставила ключи в замке и вышла во дворик. Курить-грешить, да. Я знаю: курить-грешить. Я потянула за ручку? Я потеряла равновесие и потянула за ручку? Я потянула за ручку, чтобы дым от сигареты не тянуло в квартиру? Не знаю. Ключи остались внутри, а я снаружи. Ноябрь, пальто, черные пижамные брюки, телефон и три евро мелочью.

Если тебя нет, то тебя нет нигде. Можно сидеть на приступке – узком порожке, обшитом кафелем, можно – удобнее – на половичке у двери. Можно прислониться к косяку и немножко поспать. Можно дождаться времени бомжей и почти всю ночь ездить на метро, пересаживаясь с одной ветки на другую. Отец Мегги, Маргариты, сделал именно так. Андреас его не выгонял, но было сразу ясно: нет Маргариты – нет дома.

Утром слесарь из службы экстренного взламывания квартир под присмотром лендлорда попытался помирить меня с квартирой. Он вскрыл дверь и положил мне в ладонь ключи. Я вошла тихонько и сказала ей: «Извини». Она ответила: «Твое пренебрежение уже стоило тебе сто сорок евро». Я сказала: «Не надо меня воспитывать. Пожалуйста. Не надо». Она покраснела и отвернулась. «Эй», – сказала я ей.