Читать «Волею императрицы» онлайн - страница 75

— Ваня! Иван-блаженный! — раздались голоса царевен.

Он стоял, вошедши в комнату, скромно опустив глаза в землю и спрятав свои худые руки в длинные рукава рубашки.

— Озяб, блаженный? — спрашивала его боярыня Анна Петровна.

— Ничего Ивану. Ноги не мёрзнут, — ответил Иван, выставляя одну ногу, уже совершенно разутую, босую. Лапти сбросил он на лестнице перед входом в покои.

— Напоить тебя сбитнем горячим? — спросили его.

— Спасибо, пищу принимал, довольно. Пищу ото всех принимать можно, денег не нужно брать, — ответил Иван.

— Ты и от пищи готов бы отказаться, как отказывался от тёплой одежды! — говорила боярыня, глядя на Ивана с особым набожным выражением и в душе завидуя его подвижничеству. — Садись ближе к печи, на скамье, — указала она место блаженному.

— Где ты побывал сегодня, Иван? — спросила одна из царевен.

— Был у боярина Артамона, наказал приходить завтра, денег разнести по нуждающимся, — ответил Иван.

— Милостыню раздаёт, народ чтобы любил его, — язвительно говорила боярыня Хитрово, обводя взглядом лица всех царевен, как бы спрашивая, как они это находят. Царевна Софья сидела с широко раскрытыми глазами и недоброй улыбкой на румяных и полных губах.

— Что ты там ещё слышал? Кого там видел? — расспрашивала боярыня Хитрово Ивана.

— Много книг видел, — ответил Иван, — все святые книги, сказывал он. Монахов видел, что из Киева сюда пришли, книги исправляют. Молятся они, чтобы Киев, святой град, не достался навеки полякам!

— Ты всё это сам понял или толковали тебе? — спросила царевна Софья, изумясь осмысленной речи Ивана, обыкновенно говорившего мало и коротко.

— Помню всё, что слышу, — сказал Иван.

— Монахи-то о больном нашем государе молятся ли? — спросила боярыня.

Иван посмотрел на неё искоса и подозрительно.

— За хороших людей все молятся! — ответил он, опуская глаза. — Царь молодой, добрый, Богу угождает, и за него надо молиться.

— Все мы за него молимся, — внушительно говорила боярыня, — и молимся, и постимся не так, как другие, что с латынью водятся и потешные зрелища любят.

— Боярыня! — окликнул её Иван, подымая на неё глаза. — Не надо на людей зла держать, и посты не зачтутся, если любви нет в человеке!

— Язык мой всегда правду скажет! — проговорила боярыня.

— Покажи свой язык, боярыня! — пискливо прокричала вдруг дурка, до тех пор смирно сидевшая у печки.

— Зачем тебе? — сурово спросила боярыня.

— Хочу поглядеть, каково он длинен, такой ли у святых бывает, — тихо посмеиваясь, болтала дурка. Ей наскучило молчать, как приказала ей боярыня, пока читали Библию, и она обрадовалась, что могла выместить на ней свою сдержанность и сорвать улыбку у царевен.

Царевна Софья не улыбалась. Она смотрела на Ивана, о чём-то раздумывая, озабоченно поднялась со своего кресла и вышла в другую комнату. Пока Анна Петровна бранила дурку за болтовню, журила Ивана за его слова, царевна Софья приготовила у себя в опочивальне какую-то книжечку и деньги и кликнула к себе блаженного, показавшись на пороге. Иван послушно встал со скамеечки и подошёл к двери следующей комнаты.

— Войди на малое время, помолись со мной… — приказала царевна. Всегда готовый к благочестивым излияниям, Иван обрадовался и подошёл к образам крестовой комнаты, как называлась молельня, находившаяся перед опочивальней царевны и вся расписанная изображениями святых.