Читать «Волею императрицы» онлайн - страница 25

— Сама увидишь, — заключил разговор свой Савёлов, — все стареем, я и прежде его помру, а таким не буду, так не переменюсь!

— Выходить ли мне на поклон к нему? — боязливо спрашивала боярыня Талочанова.

Боярыня, всю жизнь боровшаяся с разными невзгодами, — она, одна отстоявшая ото всех бед и детей и челядинцев, сохраняла непонятную даже ей самой робость пред старшими в роде. Стоило иной раз и кроткому дяде Савёлову сердито крикнуть, ну хотя бы на кошку, боярышня Паша не сдержит при его крике порыва смеха, а Ирина Полуектовна вся всполохнётся, точно от грома или молнии! «Сама не пойму, отчего так вдруг сердце замрёт!» — говаривала она. И ожидание увидеть боярина Стародубского наводило на неё страх. Он приходился всем Савёловым старшим родичем, и гнев его мог не добром кончиться, казалось ей, по привычке жить под властию старших в роде.

— Ужели всё это и вправду так? Не померещилось ли то дядюшке Лариону Сергеевичу? — спрашивала она сама себя. Но при первой встрече с Никитой Петровичем она убедилась, что всё было справедливо.

Посетил их сосед и выказал будто прежнее расположение, порадовался, кажись, на боярышень, вызванных для дорогого гостя; но ради всякой малости тут же раздражался, всему печалился и на всё жаловался, особенно на новые порядки.

— Знаете наши новые порядки? Всё оттого, что много появилось у нас чужеземцев: и в полках они, и в воеводах сидят; а наши боярские сынки начинают их одежду носить и по-ихнему бороды брить. Образа Божия себя лишают, сбривая бороды. Книги иноземные читают, и у царя, наверху, те книги, сказывают, в почёте.

— Что за книги, откуда они появились? — спрашивала боярыня Талочанова.

— Теперь полна Москва новых учителей, кроме прежнего Симеона Полоцкого!

— Кого же все они-то учат? — подобострастно расспрашивала боярыня.

— Пока только книги строят, составляют да толкуют, что надо и для боярских детей школу такую устроить; и боярин Матвеев первый о том толкует, и не к добру то ему будет.

— Может, и не к худу? — кротко проговорил добродушный боярин Савёлов, разглаживая свою серебряную бороду, лежавшую на груди до пояса, и уставив на Стародубского спокойные голубые глаза. Но боярин так же уставился на него мутными глазами и молчал с минуту, словно задыхаясь.

— Да к добру разве то будет, коли нас учить начнут католики, что отпали от православия? К добру их латинские книги? — крикнул он вдруг на Лариона Сергеевича. — Простоват ты, боярин! — закончил Никита Петрович. — А откуда же все отступники, церкви непокорные, и раскол?..

— В расколе что хорошего! — поспешил согласиться Савёлов, довольный, что в чём-нибудь можно согласиться с раздражённым боярином.

— А иноземное тот же раскол, — кричал Стародубский, — народ ещё крепче своих глупых помыслов держаться станет, коли увидит на нас чужеземную одежду.