Читать «Иначе - смерть! Последняя свобода» онлайн - страница 5

— Я следил… Вот представьте: ночь, в окне горит настольная лампа, в кресле улыбается труп, и какая-то тень скользит в каком-то ином измерении. А записка уже написана, и все продолжают жить как ни в чем не бывало. — Глеб смотрел в одну точку — на какой-то предмет на пиршественном столе. Вдруг расхохотался. — Безумно люблю «Наполеон», давайте выпьем!

— Пожалуй, на сегодня достаточно. — Алексей встал, одернул велюровый пиджак, как гимнастерку. — По-моему, наш праздник подошел к концу. Предлагаю помочь хозяйке.

— Нет, нет, я сама, — Катя тоже поднялась, нервы на пределе, единственное желание — поскорее бы ушли.

И все будто почувствовали, стряхнули наваждение, наступила обычно преувеличенная суматоха расставания. Наконец вышли оживленной гурьбой — и она осталась одна.

Душевная сумятица чисто внешне выражается в хаосе бытовом, житейском, для Кати привычном, но тут она превзошла себя: с ожесточением убирала, мыла, чистила, сгребала с тарелок и выбрасывала в мусорное ведро остатки, собирала бутылки (кстати, выпили не так уж много, во всех емкостях что-то осталось, а вот недопитый «Наполеон» исчез — видать, владелец соблазнился и забрал), отнесла соседке штопор (свой затерялся куда-то) и села на диван в кабинете, бесцельно уставившись в черное окно. Но едва успела она поддаться жалости к самой себе, как по-междугородному отрывисто и резко завопил телефон.

Друг детства обычно давал отчет о каждой своей поездке — но как вовремя сейчас! «Прогулки по Петербургу, созерцаю Казанский собор и Аполлона в Летнем саду». — «А весной, помнишь, ты звонил, языческие боги были еще заколочены». — «Скоро заколотят, осень. Ты знаешь, так пронзительна и терпка эта смесь морской свежести и болотного душка…»

Словом, вспомнилось ей под впечатлением: «Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь». «А ведь только десятый час, заметила, положив трубку; праздник окончился рано».

Если не считать припадка красноречия, Глеб вел себя нормально; расстались нормально, но он не поднимал глаз (наверное, было неудобно за эту пьяную вспышку), вдруг посмотрел прямо в лицо — и ей почудилась скрытая боль в ярко-синих зрачках.

«Я не удивлена, — повторяла сейчас Катя, машинально прохаживаясь взад-вперед, взад-вперед от окна к двери. — Но поражена».

Раздался входной звонок.

Свидетель

Пришел Алексей — да, его время, четыре часа. В своей «афганке», замкнутый, настороженный, молчаливый, — ну, прямо офицер на спецзадании. Сели за перевод сказок Киплинга, он отвечал с долгими паузами, ошибками, она впервые потеряла терпение.

— Алексей Кириллович, зачем вам нужен английский?

— Мало ли что человеку нужно.

— Так занимайтесь же!

— Если будете раздражаться, потеряете клиентуру.

— Уже теряю. Вам известно, что Глеб отравился?

— Как это?.. Он умер?

— Да. Кажется, вы не очень удивлены.

— Удивлен. А откуда вы знаете?

— От следователя.

— Вас вызывал следователь?

— Вызвал на завтра. Если он отравился в моем доме…

— А как же другие? — Невозмутимое спокойствие Алексея, кажется, начало нарушаться. — Мы с вами живы.