Читать «У каждого свой ад» онлайн - страница 3

Гильгамеш пожал плечами:

— Я говорю с тобой на английском, потому что здесь все так говорят. А про себя я говорю на своем языке, Цезарь. В душе я все еще Гильгамеш, царь Урука, и я буду охотиться так, как привык.

— Урук давно потонул в песках. А здесь — жизнь после жизни, мой друг. Мы здесь уже очень давно. С тех пор как умерли, если я не ошибаюсь. Новые люди постоянно приносят сюда новые идеи, и не стоит их чураться. Даже ты не в состоянии избежать их влияния. Я вижу, у тебя на руке часы. И не простые, а электронные.

— Я буду охотиться, как привык, — повторил Гильгамеш. — С ружьем в руках это уже не состязание, а обыкновенное убийство. Никакого удовольствия.

Цезарь покачал головой:

— В любом случае я никогда не понимал охоты ради удовольствия. Да, убить несколько оленей или пару кабанов, когда ты стоишь лагерем в каком-нибудь дремучем галльском лесу и твои люди хотят есть, но охота ради охоты? Убивать отвратительных животных, которые даже не съедобны? Клянусь Аполлоном, все это для меня несусветная чушь!

— Это твое дело.

— Но раз уж ты должен охотиться, презирать современное оружие по меньшей мере…

— Ты никогда меня не убедишь.

— Нет, — вздохнул Цезарь. — Я знаю, что нет. Более того, я знаю, что спорю с реакционером.

— Реакционер! В свое время я думал, что я радикал, — заметил Гильгамеш, усмехаясь. — Когда я был царем Урука…

— Вот именно, царем Урука, — засмеялся Цезарь. — Разве существовал когда-нибудь царь, который не был бы реакционером? Ты надеваешь корону на голову, и это сразу переворачивает твое мировоззрение. Три раза Антоний предлагал мне корону, и три раза я…

— …отказывался. Да, я все это знаю. А может быть, это всего лишь непомерное честолюбие? Ты считал, что у тебя и так будет власть, без короны. Кого ты хотел одурачить, Цезарь? Во всяком случае, не Брута, как я слышал. Брут сказал, что ты очень честолюбив. И Брут…

А вот это уязвило Цезаря.

— Дьявол тебя подери, замолчи!

— …был благородным человеком, — закончил Гильгамеш, наслаждаясь замешательством Цезаря.

— Если я услышу еще что-нибудь подобное… — застонал Цезарь.

— Говорят, здесь место мучений, — сказал Гильгамеш невозмутимо. — Если это правда, то твои муки в том, чтобы оставаться в тени славы другого человека. Оставь меня в покое, Цезарь, возвращайся к своему джипу и своим пошлым интригам. Да, я дурак и реакционер, люблю лук и стрелы. Но ты ничего не знаешь об охоте. И меня ты никогда не поймешь.

Все это было год или два назад. А может быть, пять — в Аду, где немигающий ярко-красный глаз Рая постоянно горит на небе, никогда не следили за временем. А сейчас Гильгамеш был далеко от Цезаря и всех его приспешников, далеко от суетного центра Ада и надоедливых споров между людьми вроде Цезаря, Александра, Наполеона и такими, как жалкий маленький Гевара — человек, который постоянно строил козни в борьбе за власть.

Пусть они интригуют, эти дрянные людишки нового времени, если им так нравится. Когда-нибудь они поумнеют и поймут, что власть в Аду не имеет смысла, если вообще здесь есть какой-либо смысл.