Читать «Родной берег» онлайн - страница 212

– Итак, Papá, у меня особенный гость из Англии. Мы не ударим в грязь лицом, правда?

– Само собой, – просиял шеф-повар.

Блюда для Ларри Бранштеттер выбирал лично.

– Жареные устрицы. Ты когда-нибудь пробовал жареные устрицы? Да ты не жил. Значит, закажешь устриц а-ля Бруссар, умрешь и в рай попадешь. Потом, посмотрим, ну конечно, рибай по-креольски, однозначно. Пробовал креольскую кухню? Да ты не жил. А что пить будешь? Скажу тебе так, дружище. Когда заказываешь здесь коньяк «Наполеон», знаешь, что они делают? Выносят бутылку, и все официанты поют «Марсельезу». Первый раз смешно, но потом начинает раздражать, честно говоря. Но если хочешь? Нет? Мне же лучше.

– А при чем здесь Наполеон?

Бранштеттер поглядел на Ларри точно на сумасшедшего:

– Забегаловка французская, Джо Бруссар – француз. Наполеон вроде тоже, нет?

– Ну да. – Ларри озадаченно кивнул.

Еда и правда была великолепна. Но о причине приезда Ларри Бранштеттер не заговорил даже после второй перемены.

– Слыхал, наш Сэм ушел на покой?

– Да, – ответил Ларри. – Что скажешь про нового президента? Надеюсь, мы увидимся?

– Приличный парень. Приличный. Но Сэм был вообще что-то с чем-то. Такого не заменить.

– Так встреча назначена на завтра? У вас в офисе, кажется, об этом не знают.

– Встреча? Не говори мне о встречах! Вся моя жизнь – встречи. Но мы ведь пришли, чтобы радоваться жизни, да? Может, коньячку? Без поющих официантов.

– Я оставил копию доклада твоему помощнику, – гнул свое Ларри. – Я могу не беспокоиться, что он передаст его президенту?

– Да не волнуйся об этом. Вообще ни о чем не волнуйся. Тут обслуживание высшего класса. Тебе ведь все нравится, да? Выкури сигаретку. Сладкое любишь? У них есть французские блинчики. Они заворачивают в них сливочный сыр и вымоченный в коньяке орех пекан и поливают клубничным соусом. Только знай рот открывай. Умрешь и в рай попадешь.

* * *

Весь следующий день Ларри не находил себе места. Он ждал в номере, но никаких сообщений не пришло. В офисе Бранштеттера ему сообщили только, что тот на день уехал из города. Ларри перезвонил в канцелярию президента. Там подтвердили: доклад получен, и заверили, что со всем разбираются. Не зная, куда себя деть, не желая выходить на жару, Ларри сидел в номере и думал о Китти. Вспомнил, как целовал ее, как признался в любви, – и мелкие тревоги тотчас улетучились. Как это было важно и как правильно, благодарно думал Ларри.

Охаченный мыслями о Китти, он сел писать ей. Все его прежние письма тоже были исполнены любви, но лишь теперь он впервые говорил о своих чувствах открыто.

Я не знаю, с чего начать. Слова слишком бледны или высокопарны. Кто я для тебя? Человек, любивший тебя десять лет, а поцеловавший лишь единожды. Человек, который хочет лишь одного: провести с тобой остаток жизни, – и знает, что это невозможно. Какой-то сумбур – чудесный, глупый, восхитительный сумбур! Все не так, но я счастлив. Полагаю, с этого момента мы обречены на вину и уловки, но мне плевать. Оказывается, мне плевать на все и на всех, кроме тебя. Теперь я знаю природу преступлений на почве страсти. Как видишь по этой почтовой бумаге, я нахожусь в роскошном отеле в Новом Орлеане. Меня кормят роскошными ужинами, машина с шофером доставит меня, куда я захочу. Но хочу я только к тебе. Мечтаю сказать водителю: «Отвези меня к Китти». И огромная американская машина помчится по дороге к твоему дому, а мы с тобой устроимся на заднем сиденье, глубоком, мягком и длинном, и…