Читать «Экспедиция идет к цели» онлайн - страница 77

— Вы не любите свой народ, Бадрах. Ваша книга вышла не в Монголии, а в Англии. Почему? Кто вырождается? В своей книге устами одного японского авторитета вы предлагаете создать ни больше ни меньше, как Великое монгольское государство. Вы, правда, не указываете, под чьим протекторатом будет это государство, но японский авторитет говорит сам за себя. Как видите, вопросы, казалось бы, чисто теоретического порядка перерастают в вопросы государственной важности. Тут мы с вами — противники. Монголия должна перенимать опыт Советского Союза, максимально развивать производительные силы страны, поставить достижения науки на службу народу, чтобы ослабить зависимость кочевого скотоводства от природных и климатических условий. За это дело я, русский советский человек, готов отдать жизнь. Вы — ученый и должны помогать своему народу, который не вымирает, как вы утверждаете, а возрождается. Мы присутствуем при его возрождении.

Бадрах порывисто встал.

— Ну что ж, — сказал он, — останемся при своих заблуждениях. Вы на редкость откровенны со мной.

— Я хочу вам добра. Опомнитесь, пока не поздно.

На темно-красных губах Бадраха появилась саркастическая улыбка.

— Ноинульские курганы стоят тысячелетия, — сказал он. — И один из них, получивший ваше имя, вошедший в мировую археологию как Андреевский курган, ждал вас все эти тысячелетия. Он как памятник всего вашего земного существования, ваша вечная слава. А город, который вы собираетесь построить в этой пустыне, не продержится и года — он никому не нужен! Его не будет, просто не будет… Прощайте!

В его голосе Тимяков уловил скрытую угрозу. Бадрах ударил ногой дверцу юрты и вышел.

«Чего он от меня хочет?» — подумал Тимяков. Поведение профессора почему-то встревожило Андрея Дмитриевича. Что кроется за горячностью Бадраха? Нет, никогда еще они не разговаривали вот так… Отношения у них были всегда сдержанные. А сегодня Бадрах словно бы решил обратить русского географа в свою веру.

Завтра экспедиция отправляется в далекий и, несомненно, опасный путь… Тимяков вышел из юрты и окинул взглядом далекие горы и пустыню. Небо было охвачено вечерним багровым пожаром.

Вот так вот всякий раз перед большой дорогой он заражался непонятным беспокойством, томился, и на память неизменно приходили слова неутомимого исследователя Центральной Азии Петра Кузьмича Козлова, любившего все эти необозримые пространства: «Душу номада даль зовет… Путешественнику оседлая жизнь что вольной птице клетка… Таинственный голос дали будит душу: властно зовет к себе. Воображение рисует картины прошлого, живо проносящиеся непрерывною чередою… Сколько раз я был действительно счастлив, стоя лицом к лицу с дикой, грандиозной природой Азии…» Он был поэтом странствий, в нем жило ощущение самого себя как номада-кочевника, и это ощущение хорошо было знакомо и самому Тимякову.