Читать «Терская коловерть. Книга первая.» онлайн - страница 184
Анатолий Никитич Баранов
— А ну, берите его, казаки.
Атамана унесли в хату. На утоптанном снегу под стеною сарая осталось большое алое пятно. Со страхом смотрели на него станичные жители.
— Царствие небесное, — вздохнула Стешка. — Недаром сказано: «Смерть не спросит, придет да и скосит».
— А где Денис? — спросил у нее Кондрат. — Что–то его не видать с самого утра.
Стешка поджала губы, поправила выбившуюся из–под платка прядь волос. — На печи лежит твой Денис, зубами ляскает, доси согреться не может. Понесла его нечистая в тую пролубку, холера ему в бок. Сдохнет, чего доброго, как я тогда с малыми детьми? Замучил совсем, окаянная душа. Все отличиться хочет, паралик его расшиби. То добровольно под плети уляжется, то в пролубку залезет. Небось, на японскую не пошел, как ты, своей охотой.
— Не горюй, — усмехнулся краем рта Кондрат. — Вот начнется война с германцем або с турком, тогда и Денис навоюется.
— Спаси Христос! — испугалась Стешка и кивнула на стоящего рядом Миньку Загилова. — Пущай молодые воюют. Они вон без войны на каждом шагу кинжалами рубятся .
Кондрат пожал Миньке руку.
— Чего ж за убивцем не погнался? — спросил, нахмурясь.
— Да видишь ли какое дело, Кондрат Трофимыч, — стал оправдываться Минька. — Я тюгулевку охраняю... Пойдем на улицу, расскажу чтой–то...
Они вышли в калитку. Навстречу им брел бросаемый выпитым чихирем из стороны в сторону дед Хархаль. Он держал указательный палец кверху и бормотал в белую, как лен, бороду: «Ему же урок — урок, ему же дань — дань, каждому по делам его, рви мою голову».
— Набрался дедок до поросячьего визгу, — усмехнулся Минька и, отведя Кондрата в сторонку, рассказал о том, что произошло после водосвятия на Джибовой улице.
— Осетин, говоришь? — переспросил Кондрат. — А какой он из себя?
— Обыкновенный, как все, горячий, чисто порох. Только глаза голубые, как пролески весной.
— Голубые? — встрепенулся Кондрат. — А маштак у него не буланой масти?
— Ага, буланой. Дрянная такая лошаденка, на живодерню просится.
— Кто–нибудь еще видел эту икону?
— Не. Там рядом был Ефим Недомерок, так он даже дороги у себя под ногами не видел — в дымину пьяный.
— В таком разе, и ты ничего не видел, ага?
Минька пожал плечами:
— Мне–то что. Лишь бы писарь не поднял бучу.
— Твой писарь уже за Тереком с чеченами жижиг лопает. Ну, пошли к твоим арестантам.
Идти было недалеко, через площадь. Минька снял замок, распахнул дверь тюгулевки:
— Вот они сидят, голуби.
Кондрат шагнул внутрь помещения, радостно засмеялся.
— Я так и думал, — сказал он, подходя к сидящему на нарах осетину и обхватывая его за плечи. — Чегой–то тебя, брат Данила, заместо моего куреня в тюгулевку занесло?
Данел вскочил с нар, прижался щекой к щеке кунака.
— Ма халар Кондрат! — воскликнул он с неменьшей радостью. — Ты сейчас мой бог, помоги мне. Проклятый Микал, да остынет пепел на очаге его отца, посадил нас сюда вот с этим хорошим человеком.
— За что ж он вас посадил?