Читать «Терская коловерть. Книга первая.» онлайн - страница 148

— Помнишь, что ты мне говорила, когда приезжали свататься?

— Помню.

— Как целовала меня, помнишь?

— Помню.

— А что сказала тогда, тоже помнишь?

Ольга проглотила очередной вздох:

— Ну разве мне сейчас, Микал, до этого?

— Воллахи! — вскричал Микал, подняв руки. — Всем — «до этого», только Микалу не «до этого»! Сапожника любить можно, Кузю-дурака можно, старого атамана тоже можно, а молодого писаря — нельзя. Почему? Может быть, у меня глаз кривой или на спине горб вырос?

— Ты об чем это? — сузила Ольга глаза. Слез как ни бывало на длинных ресницах. Щеки полыхали заревом стыда и гнева.

— Я убью твоего Степана и старого Вырву, клянусь гнилыми потрохами попа, который чуть было не утопил меня в купели.

— И куда побежишь после того? — спросила Ольга, раздраженная таким откровенным высказыванием. От ее подавленного настроения не осталось и следа. Синие глаза потемнели, словно небо перед грозой, острый. подбородок вскинулся над меховым воротником гейши надменно и повелительно.

— К Зелимхану уйду, — ответил Микал твердо.

— Дурак ты после этого, — усмехнулась Ольга.

— Эй, женщина! — вскричал ошарашенный такой неслыханной в устах женщины дерзостью самолюбивый сын Кавказа и схватился за кинжал. — Я убью тебя за оскорбление мужчины.

— Ха-ха, — рассмеялась казачка. — Испужал, как же. Бабу пырнуть кинжалом — ну и казак! Глупый ты, Микал.

— Не говори больше! — снова крикнул Микал. — Клянусь небом, моему терпению...

Он не договорил о том, что может произойти с его терпением — синие, бездонные глаза приблизились к его сверкающим от гнева глазам:

— Ты уже клялся однажды, Микал, и до сих пор не выполнил своей клятвы.

— Видит бог...

— Видит, — согласилась Ольга. — Он все видит. Я тоже кое–что видела... и слышала. Степан на Пасху встречался с осетином-учителем. Они говорили...

Терская струя, с шумом перекатывающаяся через упавший с берега ствол дуба, оберегала тайну этого-разговора от чужого уха.

* * *

У Степана было такое чувство, словно он украдкой выпил молоко, предназначенное для грудного младенца, или залез в карман к нищей старухе. «Так тебе и надо!» — сплюнул он в придорожную канаву, широко шагая мимо рощи в направлении Алексеевского проспекта. Ориентировался он при этом на острый шпиль колокольни армянского собора, что одним своим боком выходил на центральную улицу. Там, возле собора, и произошла очередная задержка.

Он уже ступил на мощенный кирпичом тротуар проспекта, когда до его слуха донесся призывный голос:

— Эй, дюша любезни! Тебе на тот сторона надо?

Степан обернулся на голос. Перед ним стоял худой, заросший черной щетиной мужчина в затасканной шляпе с обвисшими полями и высоких, выше колен, болотных, сапогах. Своим видом он напоминал охотника, решившего пострелять на болоте дупелей, если бы у него в руках было ружье, а не палка, а под его ногами болото, а не проспект, названный именем отпрыска его величества царя российского. Впрочем, он, этот проспект, мало чем отличался от того места, где водятся дупеля. Во всяком случае, лягушки водились здесь во множестве, о чем красноречиво свидетельствовало их дружное по временам кваканье.