Читать «Терская коловерть. Книга третья.» онлайн - страница 238

В самый разгар веселья прискакал из Моздока верховой в милицейской форме. Отозвав Степана в сторонку, сообщил плохую весть: заболела жена его, Софья Даниловна. Прихватило прямо на дежурстве в больнице.

— Быховский говорит, весьма серьезно, — добавил недобрый вестник, хмуря сочувственно черные брови.

Степан встревожился. Наскоро попрощавшись, уселся в свою бричку. В ответ на предложение Тихона Евсеевича подождать до утра нетерпеливо махнул рукой. Погонял скачущую во весь мах лошадь и, не переставая, думал: чем Сона так внезапно могла заболеть, захватит ли он ее еще живой? Не будь это так серьезно, не стал бы посылать за ним в ночь своего человека начальник милиции. Невольно припомнилось давнее, когда он вот так же спешил на хутор к заболевшей дочери. Не успел он тогда помочь родному человечку. Тоска мохнатой лапой сжала ему сердце при этом воспоминании.

— Коня загоните, товарищ начальник! — крикнул ему, свесившись с седла, скачущий рядом милиционер.

И правда, согласился с ним мысленно Степан, переводя коня с галопа на рысь, а затем на шаг. Однако спустя некоторое время подогреваемый мрачными мыслями о возможной беде снова принимался погонять хрипящее от натуги животное.

Длинной показалась ему на этот раз дорога. И особенно — Дурной переезд. Кажется, нет ему ни конца, ни краю с его непросыхающей грязью и колдобинами. Слыша, как булькает под колесами в рытвинах болотная вода, Степан впервые за всю дорогу подумал о возможной опасности: слева камыш и справа камыш, а под колесами наполненные грязью ямы — самое удобное место для засады. На всякий случай отстегнул крышку кобуры.

Между тем дорога становилась все хуже и хуже. И наступил такой момент, когда бричка вдруг провалилась одной стороной в колдобину по самое днище. Чертыхаясь, Степан слез с брички, уперся плечом в ее задок, помогая лошади. Милиционер так же спешился, пристроился рядом.

— Раз–два, взяли!

И тут Степана чем–то тяжелым ударили по голове. Теряя сознание, он ухватился за кобуру, но кто–то перехватил руку, завернул ее ему за спину. Еще раз ударили по голове — и Степан на какое–то время перестал ощущать себя в этом мире.

* * *

Было уже заполночь, когда Гапо с Сипсо, переправившись на пароме через Терек, возвращались к себе домой. В ауле давно уже спали. Лишь собаки во дворах перебрехивались между собой, проявляя недовольство к проезжающим мимо дувалов всадникам.

— Хорошо светит шайтан, — проговорил ни с того, ни с сего Гапо, отзываясь, по–видимому, на собственные мысли. — Вот бы нам в аул такие лампочки.

— Мулла не разрешит, — отозвался Сипсо, обуреваемый теми же мыслями.

— Не разрешит… — согласился Гапо, погружаясь снова в свои невеселые думы под цокот конских копыт. Вот живут же люди на том берегу. Одной дружной семьей. Вместе трудятся, вместе веселятся. Коммуна называется. А как живут его одноаульчане? Как и сто лет назад. Каждый сам по себе, как тараканы в щелях. Правда, народ относится к председателю аулсовета с почтением, но ведь с почтением он относился и к прежнему старшине. Тут, кроме почтения, и доверие необходимо. А какое доверие может быть к человеку, не сумевшему обзавестись семьей. «Ты сперва у себя в сакле коммуну организуй, а потом уж нас в нее агитируй», — рассмеялся ему в глаза на аульском сходе Аюб Асламов. А мулла, тот демонстративно фукнул трижды себе за плечо и вознес руки к небу: «О дяла!»