Читать «Терская коловерть. Книга вторая.» онлайн - страница 30
Анатолий Никитич Баранов
А Егор уже тискал в объятиях дорогого гостя, крича но обыкновению на всю Форштадтскую улицу:
— Ах, еж тебя заешь! Сколько радости от подобной гадости! Да заходи же, заходи, чего стоишь как не родной... Настя! У нас закусить чего–нибудь найдется?
— Нету, Егорушка, — донеслось из дома.
— А выпить?
— Откуда же...
— Ну не беда, — потер ладонью об ладонь Завалихин. — Можно к Макарихе послать. Эй, Федька!
— Убег твой Федька на революцию.
— Вот черт! Ну, сходи сама. Четвертак у тебя найдется?
— Два белых, а третий — как снег. Тут хлеба купить не за что...
Степан, розовея от неловкости, достал из кармана рубль, протянул хозяину. У того от удовольствия так и поплыло в стороны его круглое лицо.
— Значица, так... — он ухватил себя пальцами за подбородок. — Возьмешь одну «Сараджевскую» и бражки полведра. Не маловато ли?
— Захлебнуться, что ль? — съязвила супруга, появляясь на веранде в «выходном» наряде: заштопанной на груди кофте и стоптанных туфлях неопределенного размера.
— Ну-ну, поговори еще, — цыкнул на нее глава семьи. — Ты нам пока сготовь чего–либо, а мы с ним в баньку сходим, приложимся, так сказать, к ликсиру жизни. Ты как насчет баньки? — обратился он к Степану.
— Да не мешало бы, — усмехнулся тот, поражаясь в душе той легкости, с какой иные люди вот так стремительно и бесцеремонно прибирают к рукам ему подобных.
Баня находилась недалеко, всего через пять дворов от двора Завалихина. После духана Макарихи она по праву считалась самым авторитетным заведением на Форштадте. Здесь горожане смывали с себя накопившуюся за неделю от трудов праведных пыль и копоть, попутно лечились от ревматизма, зуда, застоя крови и даже от бессонницы. Панацея от всех недугов дымилась в трехведерном котле, вмазанном в печь. То был вскипяченный на табаке и перце чихирь. Перед тем, как отправиться на полку с веником в руке, любители париться зачерпывали ковшом из котла «элексира жизни», выпивали его единым духом и только после этого кричали хозяину бани:
— Хомич! Поддай!
Хозяин, тем же ковшом зачерпнув воды из стоящей возле печи бочки, выплескивал ее на раскаленные камни. Клуб пара, шипя раздразненной гадюкой, устремлялся к блестящему от копоти потолку. Залети туда случайно индюк — он бы в этой адской атмосфере облез в несколько мгновений, но форштадтцы чувствовали себя в ней подобно рыбе в воде. Покряхтывали на полках, задрав кверху ноги, и изо-всех сил стегали себя вениками.
— Хомич! Плесни ликсиру. Нехай лишний жир из костей выйдет.
— Давай гривенник.
— У голого, как у святого. Гривенник–то, чай, в кармане. Буду одеваться — отдам.
Хомич выполнял просьбу: черпал ковшом чихирь и поддавал им пару. Одуряющий аромат вина, табака, мяты и еще черт знает чего разносился по парной, вызывая у моющихся слезы, кашель и чиханье.
— Болезнь выходит... — констатировали любители острых ощущений.
Несмотря на стоящий в бане удушающий туман, Степана узнали:
— Гля, братцы, — Степан!
— Какой Степан?
— Орлов, релюцинер. Да той самый, что за листовки посадили. У Неведова на просорушке в машинистах служил.